Сари Робинс - Одна грешная ночь

Оглядевшись, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, Лилиан аккуратно сложила газету так, что вокруг объявления образовались сгибы, и осторожно надорвала ее, чтобы объявление осталось у нее в руках.

– С днем рождения, дорогая, – зевая, приветствовал ее Диллон, впорхнувший в комнату.

Газетная бумага с громким треском порвалась.

– Черт возьми! – пробормотала Лилиан, отодвинув газету, прежде чем он увидел, что она читает. – Ты так рано проснулся ради меня? – спросила она.

Видно было, что он сладко спал. Она с деланной радостью улыбнулась ему:

– Теперь я знаю, как много значу для тебя.

– Конечно, дорогая, – пробормотал он, протирая глаза.

Он властно поцеловал ее в губы, обдав запахом гвоздичного масла, и это напомнило ей о давно забытом происшествии.

– Помнишь наш первый поцелуй?

– Еще бы! – Он ухмыльнулся: – Дворецкий застал нас в чулане.

– Как поживает этот брюзгливый мистер Дженкинс?

– Боюсь, все еще терроризирует кухарку и шпионит за горничными. Но отец его ни за что не отпустит. Говорит, он держит всех в строгости.

Он сел рядом с ней.

– Кстати… – Диллон вынул из кармана халата бархатную коробочку и поставил на стол. – Это тебе!

– Ты без конца даришь мне подарки, Диллон. Не пора ли остановиться?

– Отец настоял.

Она прикусила губу, зная, на каких условиях сделан этот подарок.

Открыв коробочку, Лилиан ахнула. Бриллианты сверкнули на черном бархате звездной россыпью.

– Это слишком щедро, – тихо заметила она.

Взяв браслет, он надел его ей на запястье.

– Чепуха, любая драгоценность меркнет перед тобой.

Браслет, отягченный налагаемыми обязательствами, сковывал ее, как наручник, и сверкание камней лишь усугубляло неловкость.

– Красивый жест, Диллон, но и этот подарок не заставит меня изменить решение.

– До чего же ты цинична! Ведь это подарок по случаю дня рождения.

– Диллон…

Он пожал плечами:

– Просто мы хотим, чтобы ты осталась и на следующий год. Это лишь поощрение и ничего больше.

– Я не желаю быть марионеткой в руках твоего отца.

– Ты хочешь меня уничтожить.

Он скрестил руки на груди. Его лицо дышало гневом.

– Прекрати эту мелодраму. – Она осторожно положила браслет в коробочку и закрыла ее. – Я не собираюсь обсуждать свои планы ни с тобой, ни с твоим отцом.

– Я могу дать тебе столько денег, сколько нужно, и ты это знаешь.

– Возможно, между тобой и твоим отцом нелады, но вы связываете со мной кое-какие надежды.

– Он более чем разумен.

– Поэтому я и пытаюсь поладить с вами обоими. Я с самого начала говорила тебе, что это продлится только до двадцать четвертого дня моего рождения.

– Как ты можешь отказать ему в этой радости, ведь он столько сделал для тебя?

Лилиан поднялась, ощущая собственную беспомощность. Они уже обсуждали этот вопрос. И как будто договорились.

– Но ведь между нами ничего не было решено.

Уязвленный, Диллон нахмурился:

– Мы друзья с самого детства, и я никогда тебя не оставлю.

Его укор повис в воздухе, он не заставит ее почувствовать себя виноватой. Она подошла к окну и уставилась на обнесенную оградой заднюю часть сада.

– Ты пойдешь сегодня вечером с нами в Комнату чудес мистера Уигли?

– Я уже видел панораму Санкт-Петербурга.

– Зато Фанни не видела. А я еще не полностью насладилась этим зрелищем. Хотя дважды его видела. – Она посмотрела на него, надеясь на перемирие. – Пожалуйста, побудь с нами ради моего дня рождения.

– Ты не боишься, что Кейн выпрыгнет из-за дерева и похитит тебя, чтобы скрыть свой обман? – фыркнул он.

– Я ведь не делаю посмешище из твоих страхов, Диллон, – тихо возразила она. – Почему ты стараешься умалить мои?

Он не смотрел на нее, играя бархатной коробочкой. Лилиан направилась к двери:

– Пойду одеваться.

– Лили?

Она обернулась.

Он протягивал ей коробочку:

– Это же подарок, который тебе делают без всяких условий.

Слегка наклонив голову, Лилиан приняла коробочку:

– Спасибо.

– Прости меня.

Он раскрыл объятия, и она подошла к нему, обвила его руками и прижалась щекой к груди. Ей был приятен запах его мускусного одеколона и чувство защищенности, которое он давал.

Он поцеловал ее в макушку.

– С моей стороны, было глупо и гадко смеяться над твоей ситуацией. Кейн – негодяй, и ты поступила мудро, приняв меры против него.

– Ты ведь лучше других знаешь, как он со мной обращался. Ты видел мои синяки, видел, как тяжело мне было.