Элизабет Торнтон: Полюби дважды

Она была самой обычной девушкой, с совершенно заурядной внешностью. Ничем — абсолютно ничем — не отличалась она от других послушниц. Все они носили черные одеяния и белые апостольники. Так отчего же Голос избрал именно ее, Марту?

Между ними должна существовать какая-то связь! Девушка непрестанно думала об этом — и иного разумного объяснения случившемуся не находила. Видимо, когда-то в прошлом они знали друг друга.

Сначала, три года назад, Марта думала, что к ней возвращается память. Тогда ее Голос еще не был Голосом. Она видела картины, какие-то смутные образы, которые ничего ей не говорили. Она уже не могла припомнить, когда же эти картины и видения стали обретать форму слов и жизнь ей начал отравлять Голос. Девушка пыталась подавить его, но не в состоянии была жить в вечном напряжении. Вчера вечером она впервые попыталась установить с Голосом непосредственную связь, но никогда больше не решилась бы повторить этот опыт. Это было слишком опасно.

И слишком странно! История эта была столь удивительной, что в нее просто невозможно было поверить!

Может быть, Голос был лишь плодом ее воображения. Может быть, ее мозг был поврежден куда сильнее, чем ей казалось. Может быть, она так и не оправилась после того страшного несчастья и теперь медленно сходила с ума. Может быть, ее — для ее же блага — надо упрятать в сумасшедший дом.

Он не был прирожденным убийцей; однако, убив однажды, мог совершать это снова и снова. На самом деле он непременно должен был сделать это опять! Его сознание было вполне подготовлено к этому.

По телу Марты пробежала дрожь. Девушке стало жутко. Нет, даже ее воображение не могло быть столь буйным. Подумав так, она торопливо вышла из своей кельи.

Мать-настоятельница прервала беседу с отцом Хоуи и ободряюще улыбнулась сестре Марте, когда та вошла к ней в комнату. Девушка была молода, однако благодаря своим спокойным, сдержанным манерам казалась старше своих лет.

— Марта! — воскликнула мать-настоятельница и жестом предложила ей сесть.

Марта прошла через всю комнату и опустилась на стул, на который указала ей пожилая женщина.

Девушка сидела спокойно, ее руки свободно лежали на коленях, а чистый взгляд серых глаз был устремлен на отца Хоуи.

Это был низенький человечек с длинным худым лицом и живыми голубыми глазами под черными густыми бровями; в глазах этих всегда горел яркий огонек. Задолго до того, как стать священником, отец Хоуи был врачом и не переставал внимательно наблюдать за Мартой с той самой минуты, как впервые был допущен к девушке в лазарет. Мать-настоятельница была вылитой копией маленького священника, только в женском обличье; она была несколькими годами моложе отца Хоуи, но всякий, кто видел их вместе, сразу же понимал, что эти люди связаны кровными узами. Марта знала, что священник и мать-настоятельница — брат и сестра.

Отец Хоуи поздоровался с Мартой. Ее ответное приветствие было более сдержанным, однако на лице у нее заиграла искренняя улыбка. Отец Хоуи расценил эту улыбку как знак величайшей симпатии. Марта улыбалась очень редко.

Когда мать-настоятельница принялась разливать чай, священник заговорил о каких-то пустяках, чтобы Марта почувствовала себя более непринужденно; однако в то же время он внимательно изучал эту странную девушку.

Всякий раз, взглянув на нее, решил бы, что перед ним — живое воплощение идеальной монахини. Причесана волосок к волоску — так, что из-под плотного чепца послушницы не выбивается ни одной пряди. На одеянии — пусть старом и поношенном — ни единого пятнышка, ни единой складки. Мягкая. Уравновешенная. Собранная. Именно такое впечатление производила на людей Марта, но впечатление это было обманчивым. Ни один человек, переживший то, что выпало на долю этой молодой женщины, не смог бы остаться спокойным и безмятежным.

Преподобный отец видел ее в лазарете, когда, только что очнувшись, бедняжка в испуге пыталась понять, кто она такая. Тогда отец Хоуи часто навещал ее и изумлялся тому, как быстро приспосабливается она к своей новой жизни; однако к изумлению священника примешивалась изрядная доля скепсиса. Отец Хоуи скоро догадался: Марта столь легко свыклась с монастырским укладом только потому, что панически боялась внешнего мира. Священнику и матери-настоятельнице удалось успокоить страхи девушки, заверив ее, что она может оставаться в монастыре столько, сколько пожелает. Орден сестер Девы Марии требовал от монахинь не столько постов и молитв, сколько помощи бедным людям; а потому дел здесь всегда было невпроворот, и рабочих рук вечно не хватало.