Элизабет Торнтон: Добродетельная леди

Слабые звуки оркестра проникали снизу по широкому колодцу внушительной мраморной лестницы и вторгались на четвертом этаже в тихое уединение спальни Брайони Лэнгленд, готовившейся ко сну.

– Этот безнравственный вальс, – укоризненно произнесла Нэнни. Она недовольно поджала губы и сердито посмотрела на бледное отражение Брайони в овальном зеркале, висевшем над туалетным столиком красного дерева. Нэнни расчесывала длинные светлые и мягкие как шелк волосы Брайони, пока они не начали блестеть.

– Сто, – произнесла она, наконец, откладывая серебряную щетку.

Бал на нижних этажах Брумхилл-Хауса в Ричмонде, что недалеко от Лондона, был в самом разгаре. Но мисс Лэнгленд была изгнана в олимпийские выси особняка ее дяди, и это ничуть ее не беспокоило. Брайони не любила балов. Правда, она никогда не бывала на балу, но знала, что танцевать легкомысленно. И по убеждению, если не по склонности, Брайони питала отвращение к такого рода развлечениям.

Нэнни проворно заплела волосы Брайони и, свернув косы в аккуратное кольцо, заколола их шпильками. Последним штрихом наряда стал кусок ноттингемского кружева, называемый ночным чепцом, который был осторожно помещен поверх кос Брайони и крепко завязан лентами под подбородком. Брайони неприязненно посмотрела на свое отражение в зеркале, которое столь же антипатично взглянуло на нее. Она скорее была похожа на двенадцатилетнего ребенка, чем на взрослую девушку девятнадцати лет.

– А теперь быстро в постель, – безапелляционно приказала Нэнни. Ее подопечная помедлила. У Брайони была мысль спросить Нэнни, нельзя ли ей почитать всего несколько минут, перед тем как задуть свечи, но что-то в решительной позе пышногрудой Нэнни заставило ее передумать. Она послушно забралась на высокую кровать с пологом и до подбородка натянула одеяло.

– Кожа да кости, больше ничего, – сказала Нэнни. – Вы таете прямо на глазах. Будете каждое утро есть овсяную кашу со свежими сливками, прежде чем сесть за стол с этим вашим английским завтраком. – Нэнни была шотландкой.

– Да, Нэнни, – покорно ответила Брайони. У нее не было желания есть такую невкусную еду.

Нэнни подошла ближе к кровати и внимательно осмотрела Брайони.

– И черные круги под глазами! – Ее голос потеплел: – Мой бедный ягненочек, вы должны перестать так убиваться. Разве вы не понимаете, что не этого ваши мама и папа, упокой Господи их души, хотели бы для вас? У меня сердце разрывается при виде вас. Уже больше года прошло с той ужасной трагедии. Вы уже сняли траур и приехали пожить у дяди и тети, так почему же не поискать в этом хоть немного удовольствия? Вы не счастливы здесь, мисс Брайони?

Брайони сглотнула.

– Конечно, я счастлива, Нэнни. Настолько, насколько могу в сложившихся обстоятельствах. Я просто немного скучаю по Лэнгленду и тете Шарлотте, только и всего.

Нэнни постояла, задумчиво глядя на свою подопечную.

– Пусть пройдет время, мой бедный ягненочек, – мягко сказала она. – Вы здесь только неделю, и вам все равно нельзя было оставаться дома под присмотром тетки вашего отца. Не годится девушке вашего возраста избегать общества, а бедная женщина с трудом может позаботиться даже о себе, несмотря на любовь вашу и мастера Вернона. Здесь, по крайней мере, есть кузина Харриет, которая составит вам компанию. Конечно, Лондон совсем не то, что глушь Шропшира, но человек со временем привыкает ко всему.

– Но Ричмонд не Лондон, Нэнни!

– Он достаточно близко, – фыркнула Нэнни. – Я что-то не заметила тут недостатка в высокомерных светских дамах и джентльменах! Смотрите, как бы не стать одной из них.

Брайони усмехнулась:

– Тетю Эстер ждет разочарование, если она думает превратить квакершу в светскую даму. Отвечу тебе твоими же словами, Нэнни: «Нельзя сшить шелковый кошелек из свиного уха».

– Ваша мамочка растила вас настоящей леди, а не какой-то там жеманницей. Разве она не была леди до того, как стала квакершей?

– Мама всегда была леди, – с готовностью согласилась Брайони. – Она же сестра дяди Джона.

– Тогда покажите, что помните все, чему она вас учила, даже если вам и придется жить по-новому теперь, когда вас опекают ваши знатные родственники.

Нэнни засуетилась, перетряхивая вещи Брайони – скучную серую квакерскую одежду, прежде чем рассортировать ее и уложить в большой комод красного дерева. Брайони наблюдала за ее движениями из-под золотистых ресниц и вдруг в порыве чувств воскликнула: