Элизабет Торнтон: Брачная ловушка

Услышав имя Джека, Элли навострила уши. Не одна она обратила внимание на его появление. Амбициозные мамаши, у которых были дочери на выданье, тут же прекратили разговоры и принялись разглядывать знатных гостей, собравшихся в салоне посольства. Дело происходило в Париже полгода спустя после битвы при Ватерлоо. Посольство давало бал по случаю Нового года.

Бал восхитительный, думала Элли. Красавцы военные в мундирах и дамы в полупрозрачных платьях с завышенной талией, приглядываясь к танцующим, выбирали себе пару на следующий танец.

Элли не была частью этой блистательной толпы. Платной компаньонке и по совместительству дуэнье, ей полагалось одеваться скромно и стараться выглядеть невидимой. Это было нетрудно. Она не была красавицей и уже миновала привлекательный для мужчин возраст — ценные качества для ее работы, которые Элли старалась подчеркнуть. Молодые красавицы редко получают место гувернанток и компаньонок.

Ее взгляд задержался на двух джентльменах, которые только что вошли в зал. Оба высокие, темноволосые, очень элегантные, в костюмах английского покроя. Один из них был ей знаком — Джек Ригг.

Наверное, Элли судила предвзято, но не могла удержаться от мысли, что даже в толпе избранных гостей Джек явно выделялся. Его притягательность отчасти заключалась в том, что он не подозревал, какое впечатление производит. Или это на самом деле было так, или мнение окружающих его не интересовало. Его отличали мрачная красота и глаза цвета роскошного французского шоколада, который Элли пила по утрам, чтобы проснуться. Взгляд Джека производил на нее тот же эффект.

Элли улыбнулась причудливому ходу собственных мыслей.

Хотя она помнила Джека очень хорошо, он ее наверняка забыл. Юношей, почти мальчиком, его исключили из Оксфорда за необузданное поведение и прогул. Разгневанный отец отправил его на выучку к местному викарию. Так случилось, что этим викарием оказался ее отец.

Элли еще могла разглядеть черты того дерзкого бесшабашного мальчишки во взрослом мужчине, закаленном военной дисциплиной. Нет, Джек больше не был военным. Она слышала, что, унаследовав титул, он отказался от патента на военный чин. Теперь ей следует думать о нем как о лорде Роли, а не как о скромном Джеке Ригге.

Когда Джек откинул назад темную прядь, легкая улыбка смягчила ее черты. Элли узнала этот жест, как и блеск темных глаз, и изгиб красиво очерченного рта на загорелом лице. У него было такое же выражение, когда он мальчишкой не мог одолеть греческую грамматику и сгорал от нетерпения вырваться из классной комнаты, чтобы мчаться верхом по холмам или флиртовать с местными девушками.

Все признавали, что у него есть подход к женщинам.

Ее отец никогда не утверждал, что превратит Джека в образцового ученика, но дал ему знания латыни и греческого, достаточные, чтобы юношу вернули в священные аудитории Оксфорда. Отец всегда утверждал, что хотя Джек несколько необуздан, он вникает в суть дела и со временем исправится.

Интересно, если бы отец был жив, что бы он сказал о Джеке сейчас?

Мысли Элли рассеянно блуждали, когда она услышала тонкий гнусавый голос своей хозяйки, обращавшейся к дочери.

— Посмотри, Харриет! — воскликнула леди Седжуик. — Это лорд Роли с другом. Наконец появился джентльмен, которого, надеюсь, твой отец приветит. После Девоншира он самый подходящий холостяк в Париже.

Алчно глядя на вошедшего, она обмахивала веером вспыхнувшие щеки. Леди Харриет, высокая, стройная, гибкая, с белокурыми локонами и лицом, скорее приятным, чем хорошеньким, проследила за материнским взглядом.

— Там два джентльмена, мама. Кто из них лорд Роли? Мать нахмурилась:

— Разумеется, не денди с лорнетом! Это лорд Денисон! Всем известно, что он хочет жениться на деньгах. — Леди Седжуик полоснула взглядом Элли. — Я полагаю, вы, мисс Хилл, будете бдительно следить за охотниками за приданым и держать их подальше от Харриет?

— Конечно, — смиренно ответила Элли.

Леди Седжуик не нужно беспокоиться об охотниках за состояниями. Харриет была влюблена в молодого военного, которого направили в Канаду, поэтому ей ничто не угрожало, даже намерения собственной матери выдать ее замуж.

— Мама, — запротестовала Харриет, — он слишком стар для меня. Должно быть, ему лет тридцать.

Если быть точной, тридцать два. Но Элли оставила эту информацию при себе. Она знала свое место.