Сильвия Торп: Алое домино

Бушующие в груди старика чувства, казалось, поутихли. Он насмешливо смотрел на Джеррена, трясясь от странного беззвучного смеха.

— Нет, Сент-Арван, не боюсь. Опасность отныне угрожает не Антонии, а вашей жизни.

— Моей? — Несмотря на замешательство и гнев, Джеррен даже засмеялся. — Святые угодники! Так вот, значит, зачем вы обманом заставили меня жениться? Чтобы отвести опасность от нее?

— Нет! — Еще одна молниеносная перемена в настроении, ядовитое презрение наполнило шелестящий голос и сверкающие глаза. — Ее безопасность заботит меня не более, чем ваша, и лишь постольку, поскольку оба вы нужны для достижения моей цели. Более всего я заинтересован в том, чтобы ни пенни из моих денег не попало в руки Роджера Келшелла.

— Роджера Келшелла? — недоверчиво переспросил Джеррен. — Так вы его подозреваете в убийстве сына?

— Я не подозреваю, а знаю, что он виновен, — последовал резкий ответ. — Вы знакомы с ним?

Джеррен пожал плечами: — Едва ли. Шапочное знакомство с его сыном, Винсентом.

В необычных глазах старика на мгновение появилось какое-то странное выражение, неясный блеск, потом морщинистые веки опустились. Сэр Чарльз протянул скрюченную лапу и позвонил в серебряный колокольчик, стоящий на столике рядом.

— Сейчас я очень устал, но завтра мы вернемся к нашей беседе. — Он опять затрясся в зловещем беззвучном смехе. — Можете идти, Сент-Арван. Невеста ждет.

Антония, так поспешно выставленная дедом, медленно шла в библиотеку, находящуюся в западном крыле дома. Большинство гостиных Келшелл-Парка были заперты, ибо вот уже пять лет, как сэр Чарльз не покидал спальни, хотя даже много раньше и сам не ездил со светскими визитами, и гостей не принимал. Так что большую часть времени его внучка проводила в библиотеке или в маленькой гостиной, она же классная, на третьем этаже.

Библиотеку она выбрала не случайно. Первой мыслью было: поискать убежища в своей гостиной, но эта комната, да еще соседняя с ней спальня были единственным местом в огромном доме, где Антония могла найти уединение, где могла считать себя «дома», поэтому самая мысль о том, чтобы привести туда незнакомца, ставшего отныне мужем, наполнила ее отвращением. Другую же мысль — что благодаря плану сэра Чарльза Сент-Арван теперь имеет право входить в любую комнату — она постаралась запрятать как можно дальше. Задерживаться на этой мысли означало поддаться зарождающейся в душе панике, а именно свой страх Антония решила не показывать ни в коем случае.

Войдя в библиотеку, она подошла к камину, остановилась посмотреть на танцующее пламя и тут поняла, что это единственный в комнате источник света; она со злостью дернула шнурок звонка. Когда лакей явился на вызов, властно приказала: — Почему в комнате темно? Немедленно зажечь свечи. Все, какие есть.

Он зажег от каминного огня тоненькую свечку и пошел вдоль стены, а Антония, устроившись у камина в вольтеровском кресле, наблюдала, как зажигались свечи, постепенно освещая книги и картины, и старалась при этом не обращать внимания на многозначительные, любопытные взгляды слуги. Все слуги в Келшелл-Парке внешне были почтительны с Антонией, но, поскольку хорошо знали истинное отношение к ней деда, то тем или иным способом непременно умудрялись дать ей это понять. И теперь, можно не сомневаться, злорадно обсуждали ситуацию, в которой она оказалась.

Слишком взволнованная, чтобы сидеть на месте, Антония, едва лакей ушел, поднялась и стала без устали ходить по комнате. Происшедшее вечером своей нереальностью напоминало назойливый кошмар. Нет, невозможно вот так просто оказаться замужем, на всю жизнь соединенной с человеком, о чьем существовании она узнала всего час назад. Однако кольцо на пальце, этот символ тирании, от которой теперь никогда не освободиться, было вполне реальным. Жить деду оставалось недолго, но он все же сумел заставить ее выйти за выбранного им человека, и теперь мечтам, лелеемым в последнее время, мечтам о побеге к свободе и счастью, уже никогда не суждено сбыться.

Дверь неожиданно распахнулась, и вслед за лакеем, недавно зажигавшим здесь свечи, в комнату вошел Сент-Арван. Резко обернувшись, Антония уловила на лице уходящего слуги ухмылку, и владевший ею страх перешел в гнев. Она метнула в Джеррена взгляд, полный такой яростной ненависти, что он, хоть и ожидал некоторой враждебности, невольно отшатнулся. Потом отвернулась и сделала вид, что поглощена выбором книги среди томов, расставленных по стеллажам вдоль стен. Джеррен остановился у камина, задумчиво рассматривая ее. И, когда молчание явно затянулось, тихо заметил: — В какую же дьявольски нелепую ситуацию попали мы с вами, мадам. Полагаю, не стоит надеяться, что вам о причинах всего этого известно больше, нежели мне?