Джорджетт Хейер: Замужество Китти

Эти размышления были прерваны лордом Долфинтоном, который снова поднял голову и издал восклицание, ставшее ответом на мысль, наконец сформировавшуюся в его голове:

– Я мог бы и не быть графом, – сказал он. – Или виконтом. Фредди будет виконтом, а я не хочу им быть. Я бы хотел быть бароном, но не очень. Джордж…

– Да, да, всем известно, что я барон. Не надо перечислять все дворянские титулы! – сказал Бедденден сердито. – Тебе бы не следовало быть лордом любого ранга. Я не знаю, какая причуда засела тебе в голову, но, кажется, догадываюсь!

– У тебя нет причин разговаривать так грубо, – сказал Хью. – Кем ты хотел бы быть, Фостер?

Лорд Долфинтон вздохнул.

– О, – печально вздохнул он, – я бы хотел быть военным. Или священником. Или врачом…

Хью, понимая, что список профессий, которыми его брат хотел бы владеть, вероятно, будет длинным, прервал его заинтересованным тоном:

– Почему же ты не хочешь быть графом, Фостер?

– Просто не хочу и все, – сказал Долфинтон.

К счастью (поскольку его старший кузен уже выказывал признаки нарастающего раздражения), разговор был прерван появлением их двоюродного дядя и хозяина.

Мистер Пениквик, который удалился в свою комнату после обеда для того, чтобы отдохнуть и снять бинты со своей подагрической ноги, возник очень эффектно. Впереди него шел дворецкий, неся на серебряном подносе коробку с пилюлями и стакан с какой-то загадочной жидкостью. Мистер Пениквик усиленно хромал. С одной стороны его поддерживал дюжий лакей, с другой – камердинер. Служанка несла тяжелую трость, подушки и шаль. Лорд Бедденден и его брат услужливо направились к своему немощному родственнику, но сразу же получили отпор. Дворецкий шепотом, полным упрека, известил лорда Долфинтона, что тот занял кресло хозяина. Чрезвычайно встревоженный, Долфинтон вскочил и нашел себе неудобное место вблизи огня. Мистер Пениквик, испуская попеременно стоны, мольбы и упреки, был опущен в свое любимое кресло, его подагрическую ногу мягко водрузили на подушку, которую положили на стул перед ним. Другую подушку подсунули ему под спину, а племянник Хью накрыл его плечи шалью, довольно некстати при этом осведомясь, удобно ли дядюшке?

– Нет, мне неудобно, и, будь у тебя мой желудок и моя подагра, ты не стал бы задавать такие идиотские вопросы! – резко заметил мистер Пениквик. – Стобхил, где мое сердечное лекарство? Где мои пилюли? Они мне не приносят ни малейшей пользы, но я за них уплатил и не потерплю пустой траты денег! Где моя трость? Положи ее поближе, девчонка, и не стой здесь с разинутым ртом! Ну и дубины! Прекрати вертеться вокруг меня, Спидл! Я не выношу, когда так вертятся! Уходите, но не далеко, потому что я скоро пойду спать и не собираюсь долго ждать, пока вы откликнетесь на звонок. А теперь прочь отсюда! Все! Нет, стойте! Где моя табакерка?

– Я думаю, сэр, вы ее положили себе в карман, когда поднимались после обеда, – извиняющимся тоном сказал Стобхил.

– Что же ты, болван, спрашивается, усадил меня прежде, чем я ее вытащил? – зашипел мистер Пениквик, прилагая героические усилия для того, чтобы достать рукой до своего кармана. Он испустил мучительный стон. Лорд Бедденден предложил ему свой, особенный сорт, но он был отвергнут. Мистер Пениквик сказал, что употребляет табак «Нат Браун» уже много лет и не хочет нюхать никакой новой ерунды. С помощью лакеев ему удалось вытащить табакерку из кармана. При этом он заметил, что в комнате холодно как в могиле, и выругал лакея за то, что тот не затопил получше камин. Лакей, только недавно поступивший к нему на службу, по неопытности напомнил мистеру Пениквику, что тот сам приказал в гостиной развести слабый огонь в маленьком камине.

– Болван! – воскликнул мистер Пениквик. – К черту этот маленький камин! Не тогда же, когда я сам нахожусь здесь, дурень! – Он знаком приказал слугам удалиться и кивнул своим молодым родственникам. «В общем, здесь я сидеть не буду, – сообщил он им. – Я никогда не сижу нигде, кроме библиотеки, но не хочу, чтобы вы все в ней толпились».

Затем он окинул взглядом комнату, проворчал, что не мешало бы обновить мебель, но он не собирается тратить денежки на комнату, в которую, может быть, не войдет еще целых двенадцать месяцев, и проглотил две таблетки сердечного лекарства. После этого он вдохнул щедрую щепотку табака, который, казалось, освежил его, и сказал:

– Ну, я не случайно попросил вас всех прийти сюда, и если кто-то из вас не хочет делать того, что в его же интересах, то я не настаиваю. Я окажу гостеприимство еще на один день, и будет с вас! Я не намерен задерживать гостей, чтобы меня объедали и опивали. Заметьте, я не говорю, что эти нахалы не получат своего шанса! Пусть они его не заслуживают, но я обещал, что у Китти будет возможность сделать свой выбор, а я человек слова!