Джорджетт Хейер: Замужество Китти

– Я не знаю, почему ты так говоришь, – натянуто ответил Хью. – Право же, я абсолютно не понимаю тебя. Зачем тебе надо, чтобы я сделал предложение девушке, которую сам ты столь мало уважаешь? Если бы я не был уверен, что этой хорошо воспитанной молодой женщине отвратительны такие люди, как мой двоюродный брат Джек…

– Ну вот еще, какая чепуха! – взорвался его светлость. – Ты, может быть, и красивый парень, Хью, но ты не единственный в своем роде, как Джек!

– Я не имею ни малейшего желания быть единственным в своем роде, как ты выражаешься, – сказал Хью еще более натянуто. – И не думаю, что присутствие или отсутствие Джека имеет какое-то значение.

– О, не притворяйся! – воскликнул Бедденден, бросая на стол «Джентльменз Мэгэзин». – Если ты думаешь, мой дорогой братец, что дядя предпочитает тебя другим племянникам, то ты ошибаешься! Джек всегда был любимцем дяди, и ты это знаешь! Он предпочел бы, чтобы Китти выбрала его, и надеется на это, и вот почему он так чертовски не расположен шутить! Я еще удивляюсь, как это он пригласил остальных, клянусь моей душой, очень удивляюсь!

Лорд Долфинтон, время от времени смущавший своих родственников тем, что следил за тем, что они говорили, поднял глаза от книги, лежавшей у него на коленях, и вставил замечание:

– Дядя сказал, что он не приглашал тебя, Джордж. Сказал, что не знает, почему ты пришел. Сказал…

– Ерунда! Ты ничего об этом не знаешь! – возразил лорд Бедденден.

Лорд Долфинтон был не очень сообразителен и не умел связно мыслить, однако, если ему что-то западало в голову, то крепко и надолго.

– Он так сам сказал! – начал он простодушно объяснять. – Он сказал это вчера вечером, когда ты приехал. Сказал и сегодня вечером. Сказал это…

– Хватит! – оборвал его кузен.

Но лорд Долфинтон при всей своей покладистости был не из тех, кому легко заткнуть рот.

– Он сказал это, когда мы сели за ланч, – продолжал он. – Дядя сказал это и за обедом. Он сказал, что ты можешь не приходить, так как он тебя не приглашал. Я, может, и не так умен, как вы, но когда при мне что-нибудь повторяют несколько раз, я хорошо запоминаю.

Он заметил, что это простое заявление лишило его братьев на время дара речи, и снова погрузился в книгу, частично довольный.

Лорд Бедденден обменялся многозначительным взглядом со своим братом. Хью при этом заметил, что слова Долфинтона выглядят вполне правдоподобно, и его равнодушный тон заставил Беддендена рявкнуть: «Ну, несмотря ни на что, хорошо, что явился, хотя и вынужден слушать чепуху, которую мелет несчастный Долфинтон».

– Я – граф, – сказал лорд Долфинтон, снова включаясь в разговор. – А ты не граф. Хью не граф. Фредди не…

– Да, да, ты единственный граф среди нас, – успокаивающе прервал его Хью.

– А Джордж всего лишь барон, – педантично закончил Долфинтон.

Лорд Бедденден бросил в его сторону злобный взгляд и что-то пробормотал о бедных ирландских лордах. Он не мог так благодушно относиться к Долфинтону, как его двоюродные братья, к тому же последнее замечание сильно задело его. В этом человеке гонора было больше чем достаточно; себя он воображал главой рода, и это придавало ему значительности в собственных глазах. Но заветной его целью было возвыситься и завоевать положение. Какого бы низкого мнения он ни был об ирландских титулах, он не мог видеть Долфинтона без томительного щемящего чувства. Ему казалось, что провидение поменяло их местами. К тому же Долфинтоном во всем командовала его мать, а властолюбивая натура лорда Беддендена была насквозь патриархальна: он хотел видеть братьев и сестер под своей опекой, чувствовать, что они зависят от него и его наставлений. Он был заинтересован в их успехе почти так же, как и они сами. Он был страшно огорчен тем, что обстоятельства сделали для него невозможным облагодетельствовать Хью. Он, а не Мэтью Пениквик, должен был стать источником благосостояния Хью. В присутствии Хью у Беддендена Мейнора портилось настроение, с чем, впрочем, он мужественно пытался бороться, так как был человеком уравновешенным и считал, что его обязанность быть объективным по отношению к своим сестрам и братьям. Но печальная правда заключалась в том, что он не способен был долго находиться в обществе Хью, не раздражаясь. Он не лишен был справедливости и не мог винить Хью за то, что тот был на голову выше и намного стройнее. Но он считал, что Хью заслуживал порицания за высокомерие красавчика, с которым он иногда поглядывал на старших братьев. С жалостью лорд Бедденден подумал о своем втором брате, Клоде, испытывая острое желание, чтобы именно в этот момент он не находился со своим полком в оккупационной армии во Франции. С какой бы радостью помог он Клоду, потому что любил его и надеялся, что в недалеком будущем ему удастся купить для Клода продвижение по службе.