Патриция Райс - Вулкан любви

Первый раз за все это время голос Слоана сорвался, он закашлялся при воспоминании о той ночи. Он схватил тогда Аарона на руки, безуспешно пытаясь остановить бьющую ключом кровь. Он кричал от муки, глядя, как медленно синеет лицо ребенка, и попытки глотнуть воздух становились хрипом. Кричал и плакал несколько часов подряд. Ничто не облегчало боли, и никто не мог вернуть ему маленького сына.

На глаза Саманты навернулись слезы. Она представила себе слезы Слоана. И это определенно был не тот Слоан, какого она знала, когда он наконец, хлопнув руками по подлокотникам, дал понять, что рассказ окончен. Слоан, которого она знала, не плакал. Он хлопал дверьми и всем, чем можно.

На этот раз он смотрел на нее в упор. – Я не мог его спасти. Все, чему я научился и что стоило мне жены, не вернуло бы мне сына. Он умер у меня на руках.

Слезы потекли по щекам Саманты, руки ее задрожали. Она не знала, как облегчить его ужасную ношу вины и горечи, которая давила на него все эти годы. Она не была нежной, теплой женщиной, как мать или сестры, не могла запросто приникнуть к нему и заставить забыть Мелинду и прошлое. Ее устрашала ответственность, которую придется взять на себя, давая ему понять, что она по-прежнему хочет стать его женой. Саманта не умела лечить словами или руками. Она могла разложить костер, охотиться на оленя и управлять лошадью. Но врачевать душевные раны?..

Зато она знала, что значит быть женщиной Слоана. Ни один мужчина не мог заставить ее чувствовать себя женственной и желанной, кроме него. Она знала, как развлечь его, – пусть не знала, как излечить. Может, со временем, если она сумеет отвлечь его на какое-то время, рана затянется сама собой.

У нее не хватало слов утешения, но она в состоянии найти в себе смелость достучаться до его сердца. Он слишком долго оставался один. Она должна была разделить его бремя, если любила Слоана.

Неуклюже, не зная толком, как подойти, Саманта встала с кресла. При первом же ее движении Слоан вскочил на ноги и бросился к двери.

– Ты хочешь пойти переодеться и отправиться к отцу? Не буду тебе мешать.

Ей захотелось дать ему пощечину. Саманта умела привести человека в чувство. Она встала в дверях и скрестила руки на груди.

– Я тебе не Мелинда, – медленно и сухо сказала она. – Ты не уйдешь от меня, Слоан Толботт-Монтгомери или кто ты там еще! Если тебе со мной нелегко, скажи, в чем дело, – здесь и сейчас, и мы все уладим. Но не делай вид, будто меня не существует.

Слоан смотрел на нее так, словно она сошла с ума. Тем не менее он на мгновение засмотрелся в распахнутый ворот ее сорочки. Тепло и робость одновременно поднялись в душе девушки, но она не стала поправлять ворот.

– Я знаю, что ты существуешь, Саманта. Ты сумела стать очень заметной за эти полгода. А если ты немедленно не уйдешь с моей дороги, то станешь еще заметнее. Я слишком долго себя ограничивал, и ты прекрасно это знаешь.

Что ж, она ему сейчас ответит. Он без обиняков указывал на свое слабое место. Холодно улыбнувшись, Саманта потянула за пояс, и халат соскользнул на пол.

– Теперь я достаточно заметна – или тебе нужно большего? – спросила она.

Взгляд его стал неподвижным, но руки прекрасно знали свое дело. Мозолистые, шершавые пальцы коснулись ее нежных грудей и приподняли их.

У Саманты внезапно захватило дух, но она ни о чем не сожалела. Их словно ударило током, и холодный, отстраненный взгляд Слоана потеплел, потом вообще стал горячим и голодным и наконец наполнился страстью. Она ощущала этот взгляд так же, как его руки на себе.

Со страстью, о которой она и сама не подозревала, Саманта вцепилась в плечи Слоана и впилась в его губы. Пуговицы мужской рубахи вдавились ей в грудь, пуговицы брюк – в живот, но само прикосновение их взметнуло в ней настоящее пламя.

Через секунду ее ноги оторвались от пола, и Слоан понес девушку в спальню.

Саманта тотчас прильнула к его шее, целуя всюду, где могла достать. Слоан зарычал и бросил ее на простыни, но она тут же встала на колени, чтобы помочь ему стянуть рубашку.

Руки не задержались на волосатой широкой груди, они немедленно опустились ниже и набросились на ряд пуговиц на его брюках. Он вырвал их с мясом, когда напряжение его разбуженной плоти стало затруднять ее действия. На нем были сменные трусы, и только одна ленточка стягивала их. Саманта как зачарованная смотрела на мужской орган, который закачался перед ней, лишь только последняя одежда была сброшена. Потом, на ходу вспоминая прошлые уроки, она наклонилась и поцеловала его.