Хизер Грэм: Ничто не разлучит нас

Ей рассказывали, что художник – настоящий затворник. Его первое творение было продано в Париже за баснословные деньги лет десять назад. После мастер ни разу не снизошел до интервью с прессой и даже не появился в свете. Гейли представляла его согбенным отшельником с бородой до колен, в какой-нибудь замазанной масляными красками робе. Возможно, он хрипло дышал, колдуя над очередным шедевром и при этом посмеиваясь от удовольствия за мольбертом, когда ему что-нибудь особенно удавалось.

Скорее всего Гейли не могла избавиться от необъяснимой неприязни к художнику. Ничего особенного в ее чувствах не было. Само по себе проведение выставки – сущая пытка, а при этом Мак-Келли ни разу не поговорил лично с Гейли, перепоручив все хлопоты своему помощнику, молодому человеку по имени Чед Беллоуз. Правда, парень оказался неглупым и приятным собеседником, но никакого отношения к искусству не имел, и от этого любая мелочь, связанная с выставкой, превращалась для Гейли в настоящее испытание. Она так боялась допустить какую-нибудь оплошность, что много раз проверяла и перепроверяла себя, почти безвылазно проведя в галерее около двух недель.

– Как ты думаешь, он в последний момент не откажется? – вдруг спросила она.

Джеффри бросил на нее почти враждебный взгляд, не скрывая раздражения. По его взгляду Гейли догадалась, что он весьма озабочен и сильно переживает за исход выставки.

Несмотря ни на что, Джефф скорее был ее другом, чем боссом. Они повстречались в одном из парижских кафе, когда учились в художественной школе. У них не оказалось особого дарования, но оба без тени зависти восхищались истинными талантами однокашников. Дружба тех лет постепенно дополнилась деловым сотрудничеством. Они никогда не были влюблены друг в друга, хотя для этого не существовало препятствий: оба были молоды и – почему-то всякий раз, думая об этом, Гейли мысленно усмехалась – гетеросексуальны. Их дружба слишком много значила для обоих. Для Гейли, сироты с богатым наследством, Джеффри оказался важным приобретением. Она неожиданно нашла в нем чудесный подарок судьбы – старшего брата. Спустя семь лет после счастливой встречи в Париже его мечта о собственной солидной галерее стала реальностью. А завтра в «Сейбл гэлери» должна открыться выставка полотен самого Брента Мак-Келли, наимоднейшего художника, чьи картины мечтали выставить многие конкуренты Джеффри и Гейли.

Джеффри неожиданно просиял:

– Он никуда не денется. А если только попробует, то я зашлю к нему тебя.

– С чего ты взял, что я смогу поправить положение? – грозным голосом переспросила Гейли.

– Он постоянно нуждается в натурщицах.

– Не поняла?!

– Считай, что это комплимент. Наверное, Рубенс счел бы тебя чересчур костлявой, но в наши дни ты обладаешь ценным капиталом. – Гейли смотрела на него, подумывая, как распорядиться комплиментом. Джеффри рассмеялся: – Ну давай же! Ты хочешь меня убедить, что не пожертвуешь всем ради искусства?

– Нет, – отрезала она. – Уж во всяком случае, не для этого старого затворника.

– Ага! А будь он молод и красив, тогда бы пожертвовала?

– Нет! Я этого не говорила. Но я не позирую, а торгую картинами, забыл? – Гейли улыбнулась. – Да, у меня полно всевозможных предрассудков, но, несмотря на них, ты меня терпишь.

Джефф тоже улыбнулся:

– Но позировать самому Бренту Мак-Келли…

– Хочешь пари? Я бьюсь об заклад, что он – настоящий монах. Джефф, спорим, у него длинные седые космы и борода до колен? Он никогда не моется, потому что все время проводит в своей студии за мольбертами. Наверняка его малюсенькие свинячьи глазки горят адским огнем. И мы проведем весь завтрашний день в надежде, чтобы он вообще отказался выставляться!

Джеффри хмыкнул и удивленно приподнял брови:

– Неужели подготовка выставки далась тебе так трудно?

– Не то слово! – Гейли пожала плечами и отвернулась от картин, направляясь к рабочему месту. Это был подлинный викторианский стол-бюро, вполне соответствовавший строгой роскоши галереи.

Она перекинула ремень сумочки через плечо, а когда повернулась, чтобы уходить, то увидела, как Джеффри все еще внимательно рассматривает ее. Гейли вздохнула.

– Возможно, это все гениально, – объяснила она, указывая рукой на стены, увешанные полотнами. – Но признаюсь, я здорово намучилась с ними. У меня ничего не получалось. Вот увидишь, если завтра утром мистер Мак-Келли все-таки соизволит нас посетить, то все к чертовой матери переделает по-своему.