Карен Рэнни - Гленлионская невеста

В последние годы казалось, что судьба Синклеров так же плачевна, как и судьба Шотландии. Скот вырождался, земля давала только ячмень. Неудивительно, что такое количество шотландцев покидали свои края.

Когда Лахлан Синклер заглядывал в Большой зал своего дома, он видел только то, что нужно сделать, а не то, что можно усовершенствовать.

Легенда у него в голове принимала все большие и большие размеры. Почти каждый день приносил какое-то новое напоминание о лежащей на нем ответственности. Он начал верить, как будто сам стал каким-то полоумным провидцем, что его брак может оказаться единственным способом добиться процветания Синклеров.

С самого его рождения все вокруг шепотом рассказывали легенду о Гленлионской невесте. Говорили, что старой Маб, повитухе, приснился сон о его будущем, которое было тесно связано с кланом. Все решили, что старухе во сне было послано пророчество, а Коннах только использовал его. Но спустя годы значение легенды возросло. Лахлан не сомневался, что каждый член клана охотно верит в нее. Они были убеждены, что появление чужестранки положит конец трудностям, которые их измучили. Что клан выведут из отчаянного положения не умения Лахлана, не его знания и даже не его смелость. Это сделает она, женщина, неясная фигура которой осмеливается маячить на периферии его зрения, словно насмехается над ним даже теперь. Да он скорее устроит набег на ее землю и украдет ее скот, чем женится на этой ведьме.

Ее отец предложил ему руку дочери неделей раньше. Слухи уже донесли до него подробности касательно его будущей жены, которые не сообщил ее отец. Зовут ее Харриет. Даже имя у нее отвратительное. Слова Коннаха только укрепили опасения Лахлана. Его предполагаемая невеста зла и безобразна, зато ее приданого хватит, чтобы накормить клан.

Лахлан протянул руку к кубку и осушил его. Запасы виски подошли к концу; последние бочонки в замковом погребе были откупорены ради свадьбы Джеймса. Шотландец без виски – все равно, что река без воды. Одна беда влечет за собой другую. Ведь алкоголь в состоянии исправить любое, даже самое плохое настроение. И теперь Лахлан очень боялся, как бы отсутствие виски не послужило лишним знаком для окружающих, что для Синклеров настали последние дни.

За перегонку ячменя отвечал Ангус, но Ангус неожиданно умер месяц назад. Его смерть была трагична не только в этом отношении. Лахлан не просто потерял члена своего клана, он потерял все знания, которыми владел Ангус, а стало быть, и то единственное, что можно провозить через границу контрабандным путем и обращать в прибыль.

Всегда найдутся те, кто готов хорошо заплатить за доброе шотландское виски. Даже англичане. Но суть дела состояла в том, что пошлина поглощала даже самую малую прибыль от этого рискованного предприятия. И обычно люди просто избегали уплаты пошлины. Некоторые называли это контрабандой. Лахлан предпочитал называть это умной торговлей. Покупатель доволен прекрасным продуктом. Продавец получает оправданную прибыль. Единственные, кто ничего не получает от этой торговли, – это акцизные сборщики пошлины, наложенной на шотландцев в качестве кары.

Но теперь ему больше нечего продавать ни контрабандным путем, ни обычным и нечего предлагать в качестве обмена. Гленлион обладает в избытке только двумя вещами – ячменем и надеждой.

Лахлан встал и произнес тост в честь своего родственника, высоко подняв пустой кубок. Его поздравления по адресу счастливой пары вызвали смех. Его же собственная улыбка была довольно вымученной. Лахлан повернулся и вышел.

Ему требовалось чудо. Или легенда. Какое-то физическое ощущение, такое резкое, что Лахлану показалось, будто грудь ему пронзил кинжал, заставило его остановиться. Конечно, это именно удар кинжала. Или судьба. Он женится на этой англичанке, чтобы спасти свой клан.

Но сделает он это не раньше, чем посмотрит на ведьму.

Англия, дом сквайра Хэнсона

Сегодня будет полнолуние. Отец называл это разбойничьей ночью. «Луна хороша для грез, девочка. Закрой глаза и почувствуй ее на своих веках. Это волшебство, Дженет». А ей так нужно хоть немного волшебства! Что угодно, лишь бы разогнать это ужасное ощущение – что она замурована в своей коже. Что она кричит, но беззвучно.

– Дженет, принести вам шаль? Вы дрожите.

Она обернулась. Опять этот Джереми Хэнсон. Он почти всегда оказывается где-то рядом. Теперь он стоял совсем близко, и она порадовалась, что повязала на грудь муслиновую косынку. Дженет незаметно потянула косынку. И покачала головой.