Барбара Картленд: Очаровательная лгунья

А посему они так и остались висеть в комнате, которую совсем недавно занимала мамина кузина.

Коробейник купил и некоторые вещи, принадлежавшие миссис Вейкфилд.

У Ноэллы сердце разрывалось от горя, когда она отдавала их, однако она понимала, что сейчас важнее было есть, а не одеваться.

Приходилось думать не только о себе, но и о нянюшке, которой было уже почти шестьдесят лет и которая ухаживала за ней с тех пор, когда Ноэлла была еще маленькой девочкой.

А еще о Хокинсе, бывшем денщике отца, который не оставил своего господина, когда тот вышел в отставку. Отец предложил ему работу на конюшне, однако вскоре Хокинс из конюха превратился в мастера на все руки, готового с радостью выполнить любую работу по дому. Ноэлла часто думала, что лишь благодаря ему они с нянюшкой все еще живы.

Последний месяц они протянули исключительно на кроликах, которых он ловил в лесу с помощью силков, и на рыбе – правда, крошечной, – которую он добывал в реке.

До Рождества у них еще хватило картошки. Хокинс сам ее вырастил и хранил в старом погребе.

Но с новым годом в дом пришел голод.

Бывали дни, когда приходилось довольствоваться одним черствым хлебом – булочник продавал им его за один-два пенса, поскольку больше его никто не покупал.

Хокинс был уже не молод – далеко за шестьдесят. А выглядел намного старше, поскольку постоянно недоедал. То же самое можно было сказать и о нянюшке. Ноэлла знала, что больше всего на свете они боялись оказаться на старости лет в работном доме, хотя никогда и не говорили об этом.

«Я должна их спасти, если уж не могу спасти себя», – думала она, но как это осуществить, понятия не имела.

Она, конечно, не раз собиралась продать дом, однако он был настолько ветхий и располагался в такой глуши, что покупателей не находилось. Иногда ей даже казалось, что крыша вот-вот рухнет им на головы и погребет их под собой.

– Нужно что-то предпринять! – вслух произнесла Ноэлла, подходя к окну.

Однако, чувствуя себя не в силах что-либо изменить, она принялась молиться, взывая о помощи не только к Господу, но и к своей маме.

В дверь громко постучали, и Ноэлла вздрогнула от неожиданности. Она знала, что нянюшка стука не услышит, поэтому сама пошла открывать.

Она боялась, что явился кто-то из деревни, кому они задолжали, и понимала, как стыдно ей будет оправдываться, объясняя, что у нее абсолютно нет денег, чтобы выплатить долг.

Ноэлла нехотя открыла дверь, заранее сгорая со стыда. К своему изумлению, она увидела на пороге изысканно, по самой последней моде одетого джентльмена.

За спиной его стояла дорожная карета, запряженная двумя ухоженными лошадьми, в которой он, очевидно, приехал. На козлах восседал кучер, у дверцы стоял конюх. Ноэлла молча переводила взгляд с джентльмена на лошадей и обратно, пока тот не нарушил молчания.

– Я хотел бы поговорить с леди Ноэллой Рэвен.

И не успела Ноэлла прийти в себя от удивления, как джентльмен воскликнул:

– Так вы, наверное, и есть леди Ноэлла! Я ваш кузен, Джаспер Рэвен.

Говоря это, он сорвал с головы шляпу.

– Нет, нет, я не леди Ноэлла! – поспешила разуверить его Ноэлла. – Может быть, вы войдете в дом и я вам все объясню.

– Хорошо, – согласился джентльмен.

Войдя в холл, он огляделся по сторонам, очевидно, ища, куда бы положить шляпу.

Только сейчас Ноэлла поняла, каким пустым может показаться холл незнакомым людям, – она уже успела продать столик и два симпатичных дубовых стула.

Не проронив ни слова, она провела незнакомца в гостиную, стараясь не обращать внимания на его реакцию, – он удивленно вскинул брови, видимо, пораженный почти полным отсутствием мебели. Не дождавшись, когда Ноэлла предложит ему сесть, он осторожно примостился на самом краешке стула и положил шляпу рядом с собой на пол.

Ноэлла уселась на софу и проговорила:

– Боюсь, мистер Рэвен, у меня для вас… плохие новости.

– Плохие новости? – резким голосом переспросил Джаспер.

– Леди Ноэлла и ее мама… умерли.

– Что?! Быть этого не может!? – воскликнул он.

– К сожалению, это правда, – проговорила Ноэлла. – Они заразились лихорадкой от одного знакомого, только что приехавшего из Африки, и ни врач, ни моя мама не смогли их спасти.

И поскольку джентльмен на это сообщение никак не отреагировал, добавила:

– Моя… мама… тоже заразилась от них лихорадкой… и умерла… вслед за ними…

– Мне очень жаль, – обрел наконец голос мистер Рэвен. – Для вас это, должно быть, было сильнейшим потрясением.