Айрис Джоансен: Горький вкус времени

– И вы справились.

– Если бы вы хоть раз видели Танцующий ветер в Версале, вы бы поняли меня. У него есть… – мастер искал нужное слово, – присутствие. От него не отведешь глаз. Он захватывает, не отпускает… – Дезедеро криво усмехнулся. – Вот и меня держал все эти сорок два года.

– И моего отца, – прошептал Андреас. – Он видел статуэтку однажды в молодости и с тех пор жаждал ею обладать. – Молодой человек отвернулся. – Она отняла у него все, но Танцующий ветер он получит.

Дезедеро благоразумно промолчал, хотя прекрасно знал, о ком говорил Андреас. Шарлотта, жена Дени Андреаса и мачеха Жан-Марка, скончалась более пяти лет назад. О ее жадности и неверности ходили легенды.

– Вы можете подарить отцу лишь копию Танцующего ветра.

– Это все равно. – В голосе Андреаса прозвучало отчаяние. – Мой отец никогда не увидит две статуэтки рядом. Он будет считать, что владеет Танцующим ветром до самой… – Голос его сорвался.

– Вашему отцу хуже? – мягко спросил Дезедеро.

– Да, и врач считает, что жить ему осталось не больше полугода. Он уже кашляет кровью. – Жан-Марк постарался улыбнуться. – Прекрасно, что вы закончили работу и смогли привезти статуэтку в Иль-дю-Лион.

Дезедеро внезапно захотелось протянуть руку, утешить Андреаса, но он был не тот человек, который принял бы жест сочувствия.

– Да, прекрасно, – повторил он за Жан-Марком.

– Присаживайтесь. – Андреас взял статуэтку и направился к двери. – Я отнесу ее к отцу в кабинет, там у него картины и скульптуры, которыми он больше всего дорожит. Вернувшись от него, расскажу вам, как вы ошибались, недооценивая свою работу.

– Надеюсь, – отозвался Дезедеро. – Возможно, только глаз художника способен заметить разницу. – Он сел на стул с прямой спинкой и вытянул короткие ноги. – Не спешите, месье. У вас здесь в салоне много прекрасных вещей, и я не буду скучать. Это ведь Боттичелли на дальней стене?

– Да. Отец купил эту картину несколько лет назад. Он восхищается итальянскими мастерами. – Андреас направился к двери, осторожно прижимая к себе статуэтку. – Я пришлю слугу с вином, сеньор Дезедеро.

Дверь за молодым человеком закрылась, и Дезедеро откинулся на спинку стула, устремив невидящий взгляд на Боттичелли. Возможно, старик слишком болен, чтобы отличить подделку от оригинала. Будь он здоров, распознал бы копию сразу, – это Дезедеро понимал: все в этом доме выдавало изысканный вкус Дени Андреаса и его любовь к прекрасному. Такого человека Танцующий ветер покорил бы так же безнадежно, как когда-то самого Дезедеро.

Ему хотелось надеяться ради Жан-Марка Андреаса, что вместе со зрением потускнели и воспоминания его отца.

Жан-Марк открыл дверь кабинета, и его охватило ощущение покоя и красоты. Эта комната была и раем, и сокровищницей его отца. На зеркально натертом полу расстилался роскошный савонский ковер нежного розового, бежевого и цвета слоновой кости, что создавало теплую гамму и радовало глаз. Стены покрывали гобелены с изображением четырех времен года.

Им соответствовала прекрасная мебель работы Джекобса и Булара. На каминной доске из розового дерева с китайской лакированной инкрустацией стоял изящный хрустальный лебедь. Письменный стол, отделанный бронзой и инкрустированный перламутром, красным и черным деревом, мог бы стать главной достопримечательностью кабинета, если бы не портрет Шарлотты Андреас. Портрет в великолепной раме был помещен над камином из пиренейского мрамора.

Дени Андреас сидел у камина в огромном кресле с подушками из алой парчи, положив ноги на скамеечку того же цвета, и читал. Кончался июль, но его знобило, и в камине горел огонь.

Жан-Марк, собираясь с духом, постоял у двери и, закрыв ее за собой, шагнул к отцу.

– Я принес вам подарок.

Дени Андреас поднял голову от книги с улыбкой, которая замерла, как только он увидел статуэтку в руках Жан-Марка.

– Вижу.

Жан-Марк осторожно поставил Статуэтку на малахитовый стол. Отец рассматривал Пегаса, а у Жан-Марка в каждой мышце болезненно нарастало напряжение.

– Вы довольны? Было очень нелегко убедить короля Людовика расстаться с Танцующим ветром. Бардо буквально прожил во дворце весь последний год в ожидании, когда подвернется такая возможность.

– Ты, должно быть, заплатил за нее немалую сумму. – Дени Андреас протянул руку и слегка коснулся пальцем филигранного крыла.

Пальцы отца всегда казались нежными, чуткими… «Руки художника», – подумал Жан-Марк. Но теперь, почти прозрачные, с выступающими голубыми венами, они казались беспомощными и хрупкими. Молодой человек перевел взгляд с этих таких родных рук на лицо отца, худое, с запавшими щеками, но глаза его по-прежнему оставались блестящими, в них светилась доброта и интерес к жизни.