Айрис Джоансен - Мой возлюбленный негодяй

— Давно пора, — пробормотал Грегор. Джордан быстро просмотрел письмо и улыбнулся;

— Это означает, что союзники скоро соберутся вместе нанести последний удар. — Он встал и пошел к дверям. — Грегор, распорядись, чтобы приготовили «Морскую бурю». Я пойду к Марианне в мастерскую и сообщу ей приятную весть. — Он поморщился: — И попробую оторвать ее от витража, который она делает Ане для дворцовой церкви. Правда, сомневаюсь, что судьба Европы и поездка во Францию для того, чтобы помочь нанести окончательное поражение императору, покажется ей важнее ее работы.

— В Париже есть собор Парижской богоматери, — подсказал ему Грегор.

Джордан мгновенно его понял. Закинув голову, он громко расхохотался.

— Превосходно. Марианна сама возглавит атаку на армию Наполеона, если это даст ей возможность увидеть знаменитый витраж Нотр-Дама.

— Вы действительно уезжаете? — изумленно спросила воран.

— Конечно. — Он посмотрел на нее через плечо. — И бам как верховному правителю Кассана тоже следует ехать, если вы хотите защитить его. Как только Наполеон падет, все страны Европы начнут делить территории.

— Никому не будет позволено захватить Кассан себе! — яростно воскликнула она.

— Тогда вам следует быть в Париже и помешать этому, мама, — бросил он, выходя из кабинета.

Он проговорил эти слова рассеянно: все мысли его были сосредоточены на грядущей победе. Он даже не заметил, как назвал ее.

— Мама, — прошептала она.

— За эти месяцы ты добилась немало, — сказал Грегор за ее спиной. — Вы уже начали понимать друг друга. Если ты сейчас с ним поедешь, вы сблизитесь окончательно. Если останешься, на это уйдет гораздо больше времени.

— А ты тоже поедешь?

— Нет.

Ана почувствовала, что он ей ответит именно так. Настал момент решительного объяснения. Она готовилась к нему со дня свадьбы Марианны и Джордана, которая была уже много месяцев тому назад,

«Мне нужны поступки, а не слова».

— Я нужна Кассану.

— У тебя есть сын, который защитит Кассан. Ты сомневаешься, что им с Марианной удастся разговаривать на равных с правителями Европы?

— Нет. Ты приготовил для меня испытание? Власть, любовь, сын…

— Это не испытание. Это выбор.

Ана повернулась к Грегору. Изборожденный шрамами и прекрасный. Безжалостный и добрый. Ее любовник, никогда не бывший ее любовником.

Но скоро это изменится.

Она пошла к нему:

— Я люблю тебя, мадо.

— Я знаю. — Он всмотрелся в ее лицо. — Но выбираешь ли ты меня?

— Как знать, может быть, тебе не понравится то, что ты получишь. Мы с Джорданом страшные собственники. Если я выберу тебя — это будет навсегда. Я никогда тебя не отпущу. Я буду покоряться и властвовать, беречь и угнетать. Я пообещаю кошелек золота за голову каждого, кто тебе хоть мизинец повредит.

Грегор рассмеялся:

— Тогда мне придется избегать рукопожатий сильных людей.

— Я не шучу. Я тебя предупреждаю.

— Думаю, что я смог бы это пережить. — Он перестал улыбаться. — Ты выбираешь меня, Ана?

Она не хотела видеть его таким серьезным и встревоженным. В прошлом она нанесла ему немало обид и огорчений и сейчас хотела дать только счастье и радость.

— О да, я тебя выбираю. Во всем. Всегда. — Ее лицо осветилось нежной улыбкой, она бросилась к нему и прижалась к его груди. Никогда она не чувствовала себя такой сильной и свободной, и будущее казалось ей прекрасным: сверкающим яркими красками и солнечным, как витраж Марианны. — Всем сердцем!