Кэтрин Марч - Рыцарь для английской леди

– Миледи, сейчас лето, слишком поздно для сева, – возразил Арви.

Джулия подняла руку.

– Я не смогу есть, и спать, пока эти люди умирают от голода. Если они пока не могут вырастить свой собственный урожай, мы должны кормить их. Расскажите им, что мы собираемся делать. – Боясь, что гордость не позволит голодающим людям принять милостыню, она добавила: – И еще скажите им, что на следующий год, когда они получат урожай, одну треть пусть отдадут графу д'Арку, а две трети останется им. Скажите им, что Фальк благородный человек и станет заботиться о них и в мирные дни, и во время войны.

Арви согласно кивнул и заговорил. Крестьяне зашевелились, что-то шепча друг другу. Арви возвысил голос. Выслушав его до конца, они переглянулись и лишь теперь отважились поднять глаза на Джулию. Никто не стегнул их за это плетью, и в глазах людей зажглась надежда.

Когда кавалькада разворачивалась, чтобы ехать обратно, какая-то старуха протиснулась вперед, расчищая себе путь шишковатой палкой, и ухватилась за подол Джулии. Алан наклонился с коня, чтобы оттолкнуть ее, но Джулия крикнула:

– Не надо! Давайте выслушаем ее.

Старуха невнятно заговорила, выталкивая вперед мальчишку лет восьми, грязного, всклокоченного, в лохмотьях. Однако когда он поднял глаза на Джулию, она чуть не вскрикнула и зажала рот рукой: у мальчика были глаза Фалька, такие же черные, нос Фалька, такой же прямой и тонкий, и его квадратный подбородок. Джулия в растерянности посмотрела на Арви.

– Это один из графских enfants naturels. [7]

– Что?!

Арви понял замешательство Джулии.

– Не вашего мужа, а его отца, покойного графа, – тихо сказал он.

Из дальнейшей путаной речи старухи стало ясно, что мать мальчика умерла, а она больше не может его содержать. Он единственный ребенок в деревне, все остальные поумирали от лихорадки одновременно с графом и двумя его сыновьями. Бабушка просила Джулию взять мальчика к себе и вырастить в замке.

– Хорошо, – сказала Джулия, которой не понадобилось много времени, чтобы принять решение, – мы его забираем.

– Миледи, разумно ли это? – обратился к ней Арви. – Ваш муж… ему не понравится, что под ногами крутится бастард его отца.

– Чепуха! Фальк любит детей. Мы забираем его. Алан, посади его перед собой, и пусть его как следует помоют, оденут и накормят.

Она развернула Снежинку и направила ее к замку, который уже почти привыкла называть домом.

Дня через два в ворота замка постучался нежданный гость. Но это был гость желанный, и Джулия опрометью бросилась навстречу отцу Амброзу. С радостным смехом она ввела его в зал, усадила и приказала Эмме принести ему попить. После этого, опустившись перед ним на колени и приложив к щеке его пухлую руку, словно чтобы удостовериться, что глаза ее не обманывают, засыпала его вопросами:

– Как вы здесь оказались, отец? Как мама? Она получила письмо о Фальковом наследстве? Наверняка получила, если вы здесь! А Фоксборн? Вы долго у нас пробудете?

Священник засмеялся, глядя на милое лицо Джулии, по которому так соскучился.

– Я совершаю паломничество, дитя мое. В Руане мы встретимся с монахами-бенедиктинцами и оттуда вместе отправимся в Иерусалим. Ваша матушка в добром здравии и посылает вам привет. Фоксборн пока стоит.

– Ах, отец, как же я рада вас видеть!

– А как ты, дитя? – Отец Амброз посмотрел по сторонам. – Твой муж…

В зал вошли Вернис с Жильбером, и Джулия понизила голос.

– Я молю Бога, чтобы он поскорее вернулся домой.

Отец Амброз взял принесенный Эммой поднос с хлебом, сыром и вином, сурово поглядывая на Вернис и Жильбера. Джулия познакомила его с этой парочкой, и Вернис выразила желание, чтобы отец Амброз отслужил мессу.

– Может быть, завтра, – сказала холодно Джулия. – Отец Амброз проделал долгий путь, почти всю дорогу пешком. Он наверняка очень устал.

– Я никогда не устаю, коли речь идет о службе Господу нашему. У вас есть часовня?

– Есть, очень даже хорошая, с цветными стеклами и мраморным алтарем, – ответила Джулия. – Я присмотрю, чтобы все приготовили, отец. А вы пока поешьте и отдохните. Торопиться ни к чему.

Бросив взгляд на Вернис, она поднялась и поспешила в кухню, чтобы взять свечи и послать Эмму в часовню подмести и вытереть пыль. День только начался, а Джулия, поднимаясь по лестнице, вдруг почувствовала себя утомленной, и к горлу подкатила тошнота. Что это за хворь такая, что никак не проходит вот уже которую неделю? Она решила попить отвар ромашки и мяты.