Ханна Хауэлл - Честь горца

– Ага, нам, оказывается, надоела жизнь! Самоубийство ведь большой грех, милая. Ты же, как мне кажется, понимала, что прогулка во Францию закончится в объятиях того, кто с радостью прикончит тебя.

Он смог обуздать ярость, подумала она, но в выражениях стесняться не будет.

– Я собиралась вернуться, чтобы восстановить свое доброе имя. Слишком долго этой моей прямой обязанностью занимались другие. Я не хочу больше прятаться за чужими спинами! Мне кажется, время стычек и сражений закончилось.

– Ты так уверила себя, что с семьей Дево можно договариваться, как с разумными людьми?

Она хмуро посмотрела на него:

– Помимо них, есть ведь к кому обратиться.

– Ладно, теперь можно больше ни к кому не обращаться. – Он протянул ей листок бумаги.

Жизели пришлось перечитать письмо раза три, прежде чем до нее дошел смысл написанного.

– Значит, за мной никто больше не будет гоняться?

– Никто! Вашеля Дево предупредили, что если он не оставит тебя и твоих родственников в покое, то для него это обернется серьезными последствиями. Это предупреждение от самого короля. Теперь у твоих родственников, судя по всему, столько же влияния, сколько и у Дево, раз они решились поверить тебе и сумели доказать твою невиновность.

– Они всегда так боялись Дево, их богатства и силы.

– Обида за то, как с тобой обошлись, помогла преодолеть страх.

– Господи, как мне хорошо! Как легко и свободно! Но мое освобождение дорого обошлось другим. Повесили двух человек...

– Дорогая, они были убийцами, – осторожно начал он. – Твой муж заслужил свою смерть, но это совсем не значит, что то, как его прикончили, было правильно и законно. Кроме того, эти двое тихо сидели, пока бедная девушка отдувалась за них. Фактически они молча ждали, когда тебя убьют. Они поступили достойно, отомстив за изнасилование своей родственницы и побои. Но все обернулось бесчестьем, стоило им переложить свое преступление на невинную женщину.

– Я поняла. Но все равно жаль, что им пришлось умереть и что нет никакой другой возможности добиться справедливости для себя и своих родственников, а только отплатить убийством.

– Так что тебе нет никакой нужды ехать во Францию и изводить себя. Можешь вернуться со мной в Донкойл.

Говоря это, он не спускал с нее глаз, выискивая малейшие признаки волнения и беспокойства. Она отводила глаза и с отсутствующим видом собирала и расправляла складки на старом, вытертом одеяле, покрывавшем скудную постель. Вернуть ее назад в Донкойл уже не казалось ему легким делом.

– Если все закончилось, значит, мне больше не нужна твоя защита. Ты сдержал клятву и не запятнал свою честь. – Ей не хотелось, чтобы между ней и Найджелом было какое-нибудь недопонимание в этом вопросе.

Найджел уселся рядом с ней, отметив, как она напряглась, когда он привлек ее к себе.

– Я прошу тебя вернуться в Донкойл совсем не из соображений чести...

– Мне есть, где жить. Я не бедная. У меня есть небольшая собственность, которой я владею.

– ...и не из соображений долга.

Жизель тихо чертыхнулась, но не стала сопротивляться, когда он уложил ее на постель, захватил в объятия, и она оказалась под ним. Он легко угадал ее сомнения и переживания и при этом как-то умудрился ни словом не обмолвиться о том, что ей хотелось услышать.

От ощущения тяжести этого большого тела, лежавшего на ней, почему-то стало трудно думать. Разговор перестал интересовать ее.

– Я не собираюсь быть твоей любовницей. – При этих словах она откинула голову, чтобы ему было легче целовать ее шею.

– А я и не прошу.

Прежде чем она надумала поинтересоваться, что он собирается делать, Найджел поцеловал ее. Она ждала этих жадных прикосновений. Они вызывали в ней желание, которое невозможно было загнать внутрь или не обращать на него внимания. Обхватив Найджела, она прижалась к нему, с жаром возвращая поцелуй. Жизель понимала, что таким образом посылает ему молчаливый, но недвусмысленный сигнал о том, что согласна на какое-то время отложить все разговоры, что снова готова отдаться их страсти. В данный момент все остальное становилось не важным. Уезжая из Донкойла, она испытала острое разочарование от того, что не удалось заняться любовью с ним напоследок. Если ей суждено в конце дня расстаться с ним, теперь по крайней мере такого разочарования она не почувствует.

Они так долго не были вместе, что ожидание близости превращалось в пытку. Жизель стала лихорадочно стаскивать с него одежду, а он – с нее. Оба вздрогнули, когда их обнаженные тела нашли друг друга. Ей вдруг показалось, что она никогда не насытится им, и она принялась гладить и целовать каждый дюйм этого сильного тела. Найджел отвечал на все ее поцелуи, на все ласки с таким же напряженным желанием, пока оба они не поняли, что момент настал.