Крис Кеннеди - Жена завоевателя

– Позволь, – попросила Гвин, благожелательно улыбаясь. Потом потянулась и взяла весь кувшин.

Его безбородое лицо вытянулось. Он посмотрел на свою руку, потом на Гвин, но она уже удалялась, пробираясь сквозь толпу и крепко держа в руке кувшин.

Найдя уединенную нишу, она устроилась там на широкой дубовой скамье и попыталась слиться с каменной стеной и напиться допьяна. Брезгливо морщась из-за маслянистого привкуса вина, она сделала большой глоток.

Две недели назад она потеряла отца. Возможно, существовали и лучшие места, где можно было бы подкрепиться вином. Но сейчас она была на королевском пиру, созванном в конце постной недели, в течение которой король проводил совет со своими самыми влиятельными сторонниками. С такими, как богатый граф Уорик или могущественный граф Лестер, – людьми, занимающими высокое, как и ее отец, положение в обществе. Это были немногие и потому бесценные сторонники, уцелевшие и сохранившие верность долгу во время кровавых гражданских войн, расколовших английское дворянство на два лагеря.

Распадались семьи, гибла дружба, рушилось наследие. Разбойники и грабители хозяйничали на дорогах и разоряли деревни. Земля была изрезана и растерзана.

Уже распространялась весть о том, что отец Гвиневры, могущественный граф Эверут, умер. И она осталась единственной наследницей и хранительницей родового замка. Она сделала еще один большой глоток вина.

Свет в огромной комнате лондонских апартаментов короля тускнел, по мере того как солнце медленно опускалось за горизонт и в окно, не закрытое ставнями, возле которого она расположилась, струилось розоватое закатное сияние, омывая этот покой бледными лучами.

Ее замок Эверут осажден, хотя сама она находится на королевском пиру на расстоянии двухсот пятидесяти миль от него и в полной безопасности.

Ей бы следовало многое знать наперед.

Когда Марк фиц Майлз, лорд Эндшир, провел после смерти ее отца неделю, скупо, как милостыню, отмеривая беспокойство и озабоченность, она должна была догадаться, что грядет нечто ужасное. Марк фиц Майлз был ее ближайшим соседом, союзником отца и самым хищным бароном в разрываемом междоусобицами королевстве Стефана, пожиравшим более мелкие землевладения как кедровые орешки. И, пока Гвин не прибыла в Лондон накануне вечером, он был единственным, кто знал, что ее отец скончался; единственным, кто знал, насколько беззащитен Эверут и сама Гвиневра.

Ей следовало заранее предвидеть все это, ведь отец был очень болен.

Она вскинула подбородок и оглядела заполненную людьми комнату. Отдельные группы мужчин о чем-то оживленно беседовали. Глаза ее щипало. Она не должна была этого допустить. Во всяком случае, не так скоро после смерти отца… Не так скоро. Она старалась не поддаваться судороге, сжимавшей горло и грозившей задушить ее. Не теперь.

Она обещала.

И снова Гвиневра обреченно вспоминала, сколько невыполнимых обещаний дала отцу, лежавшему на смертном одре, потому что тогда просто не понимала всего. Но разве станешь ссориться с умирающим отцом, когда он просит тебя беречь шкатулку с любовными письмами, которыми когда-то обменивался с твоей теперь уже умершей матерью, или когда утверждает, что ты не права, чертовски не права (насчет чего не права?), и просит о чем-то, произнося слова, которых ты не понимаешь, что бы они ни значили. Гвиневра стояла на коленях на холодном каменном полу возле его постели и обещала ему все, что угодно.

Она с трудом сглотнула. Внутри, как извилистые красные языки пламени, змеились напряжение, страх и стыд. Она еще крепче сжала чашу с вином. Где же король? С каждой истекающей минутой фиц Майлз все больше приближался к лакомому и самому сытному блюду – ее дому, грозя поглотить его.

Ей нужно было выпить еще вина. Стремительно обернувшись, она уткнулась прямо в грудь Марка фиц Майлза, лорда Эндшира.

– Силы небесные! – пробормотала она. На резкий звук ее голоса обернулись несколько голов. Вино плеснуло через край ее чаши.

– Леди Гвиневра, – сказал Марк любезно, забирая чашу из ее мокрой руки.

– Отдайте мне, – огрызнулась Гвиневра и вырвала ее у Марка.

В уголках его рта зазмеилась привычная улыбка. Он широко развел руки – воплощенное смирение и невинность.

– Конечно, миледи, вот она.

– Благодарю, что вы возвращаете то, что уже принадлежит мне, как, например, замок Эверут, мое «Гнездо».

– А! – Он склонил обращенную к ней голову. – Так вы уже слышали?