Карен Рэнни: Пока мы не встретились

Ее слова подхватил голос вошедшего в часовню Монкрифа:

– «Береги себя ради меня! Я запрещаю тебе любое геройство!»

Кэтрин аккуратно сложила письмо и отложила его в сторону. Монкриф протянул ей руки, Кэтрин вложила в них ладони. Монкриф помог ей встать.

– «Постоянно вспоминай, – продолжал он, – что главное для тебя – вернуться домой, ко мне, вернуться живым и невредимым».

– Монкриф, любимый! – воскликнула Кэтрин, тщетно пытаясь удержать слезы.

– Это ведь я писал тебе эти письма, я, а не Гарри.

– Я знаю.

Монкриф приподнял бровь:

– Знаешь?

– Почерк на пузырьках с лекарствами был такой же, как в письмах.

Монкриф долго смотрел на нее, потом тряхнул головой.

– Я боялся, что ты не вернешься.

– Как ты мог так подумать?

Монкриф протянул руку и вытер слезы на ее щеках.

– Добро пожаловать домой, Кэтрин.

В этот момент Кэтрин до конца осознала истинность этих слов – ее дом там, где Монкриф.

– Оставайся со мной навсегда. Я люблю тебя. Кэтрин была охвачена таким волнением, что долго не могла говорить. Любовь смягчила обычно суровое лицо Монкрифа, его взгляд выражал всю нежность, которую он испытывал, и которая пробуждала ответное чувство в сердце Кэтрин.

– Я тоже люблю тебя, Монкриф.

– На эту фразу у тебя ушло столько времени, что ее можно было высечь тупым кинжалом на гранитной плите.

Кэтрин взяла его лицо в ладони, чувствуя странную нежность к этому могучему и дерзкому человеку.

– Мой дорогой Монкриф…

Он наклонился и поцеловал ее. Оба забыли обо всем на свете.

Одна из свечей вдруг затрещала. Видимо, при изготовлении допустили дефект или в воск попала капля воды. А может быть, отозвались миллионы молитв, которые четыреста лет звучали под этими священными сводами и которые, наконец, были услышаны.