Вирджиния Хенли: Блестящая партия

Джорджина сбежала вниз по лестнице, промчалась через кухню и побежала как можно быстрее к отцовской берлине.

— Отец, ты ведь не мог уехать, не простившись со мной?

Александр обнял свою запыхавшуюся младшую дочку.

— Маленькая моя, я думал, ты еще крепко спишь. Ты будешь скучать по мне?

Она прижалась лицом к его плащу с капюшоном.

— Ты же знаешь, что буду. Я надеялась, что смогу нарисовать тебя в твоем килте. Вчера ты выглядел просто замечательно в праздничном костюме.

— Все мои девочки брали уроки рисования, но только ты настоящая художница, Джорджи. Я берегу тот твой рисунок, на котором ты изобразила меня с удочкой на берегу Спея… Когда ты в следующий раз приедешь в Фохаберс, мы опять пойдем на рыбалку — только ты и я.

— Я приеду еще до того, как кончится осень, обещаю.

— Вот славная девочка. Ладно, я поехал — мне не терпится избавиться от лондонской вони и наполнить легкие живительным воздухом Шотландии.

Джорджина стояла и махала рукой, пока черная карета не выехала за ворота и не свернула на Пиккадилли. Конюхи глазели на ее дезабилье, но она этого не замечала.

Три часа спустя Джорджина уселась в карету Шарлотты, на дверцах которой были изображены гербы герцогов Ричмондов. Чарлз Леннокс, сидя верхом на чистокровной верховой лошади, отсалютовал жене и пустился галопом.

Карета тронулась.

— Противный кучер, — пожаловалась Шарлотта. — Мы еще не двинулись с места, а меня уже поташнивает.

Джорджина изучающе посмотрела на нее.

— Да, я опять ношу ребенка, — тяжко вздохнула Шарлотта. — За эти восемь лет я произвела на свет шестерых детей, а теперь опять беременна. Ленноксу достаточно швырнуть свои штаны на нашу кровать — и дело готово.

— Хорошо еще, что твой муж признал всех их своими. — Джорджина улыбнулась сестре. — Это для лондонского общества своего рода рекорд.

Шарлотта криво улыбнулась.

— У меня нет ни времени, ни склонности заводить любовников.

— Без сомнения, этот дьявольский план Леннокс придумал, чтобы удерживать тебя при себе, — пошутила Джорджина.

Она осторожно облизнула губы, а потом выпалила:

— А кто отец Луизы?

Шарлотта с минуту смотрела на свою младшую сестру, а потом рассказала все, что знала:

— Когда матушка была в твоем возрасте, она безумно влюбилась в одного юношу из Эдинбурга, он принадлежал к клану Фрейзеров. Его послали в Америку воевать вместе с фрейзерскими горцами, и когда она получила сообщение, что его убили, очень горевала. Ее мать, — продолжала Шарлотта, — настояла на том, чтобы она приняла предложение богатого, могущественного герцога Гордона, потому что такие сказочные предложения одного из самых высокопоставленных шотландских аристократов дважды не делаются. После года траура по своей первой любви матушка поддалась постоянному давлению и выполнила просьбу своей матери. Когда она была примерно на шестом месяце беременности мной, она получила письмо от Фрейзера из Америки. Поняв, что он очень даже жив, она пережила сильное потрясение. Я думаю, отец так и не простил ее зато, что она предпочла ему кого-то другого.

— Это могло оказаться сокрушительным ударом для его гордости, — сказала Джорджина с искренним сочувствием. — Значит, ты считаешь, что милый ее детства вернулся в Шотландию, и они с матушкой стали любовниками?

— Сложив два и два, я пришла к такому выводу. У Луизы необыкновенные рыже-золотистые волосы Фрейзеров. Примерно за девять месяцев до ее рождения семьдесят первый полк фрейзерских горцев вернулся из Америки.

Джорджина кивнула:

— А наследственный дом Фрейзеров находится в Страе, недалеко от любимой фермы матушки в Кинраре, где она всегда проводила летние месяцы.

— Вот именно. Хотя Фрейзер вернулся в Америку несколько лет назад.

— Нам еще повезло, что она не убежала с ним, — заметила Джорджина.

— И отказалась бы от своего высокого положения герцогини Гордон? Вряд ли такое возможно. Когда мама вышла за отца, она решила, что ее голова будет управлять сердцем, и воспитала нас в той же вере. Это самый мудрый выбор, Джорджи, когда все сказано и сделано.

«Но они несчастливы вместе! — подумала Джорджина. — Может, у Шарлотты голова и управляла сердцем, когда она выходила замуж за будущего герцога Ричмонда, но я никогда этого не сделаю. Никогда не выйду замуж, если не буду любить жениха всем сердцем!»

* * *

— Мама! Мама! Джорджи! Джорджи!

Целый хор голосов встретил двух сестер, когда они вошли в Мэрилибон-Мэнор. Лорд Джон и лорд Джеймс, близнецы четырех лет, и трехлетняя леди Сара, обхватив руками материнские юбки, прыгали от радости. Леди Мэри, которой было пять, точнее, почти шесть лет, бросилась к любимой тетке и сказала с блаженной улыбкой: