Мэри Бэлоу - Последний вальс

— Я полагаю, — сказал Ральф Милчип, когда процессия двинулась в сторону холма, — что ты отведешь красотку Лиззи к алтарю в течение месяца, не так ли, Джерард?

— Знаешь, Джер, — добавил виконт Латрелл, — если ты позволил юной леди, которую вызвался опекать, споткнуться и потянуть лодыжку, ее родственникам и друзьям стало ясно, что загладить свою вину ты сможешь, лишь женившись на ней.

— Вполне разумный и логичный вывод, — поддакнул Ральф, печально качая головой.

А еще Джерарду не давала покоя Кристина. Сегодня утром он не смел поднять на нее глаз. Всю ночь он ворочался в кровати, вспоминая, как сильно желал, чтобы она пожалела о своем решении выйти замуж за Гилберта и чтобы ее брак оказался несчастливым. Он надеялся, что она пожалеет о том, что предпочла деньги любви. Джерард и предположить не мог, что его желание осуществится.

И теперь он чувствовал себя виноватым.

Он желал Кристине зла, и Гилберт доставил ей немало горя. А раз так, то чем он отличается от своего кузена-тирана? Джерард ощущал какое-то злобное сожаление из-за того, что не может наказать Гилберта. И как наказать себя самого?

Кристина — его красивая, солнечная, излучающая тепло, страстная Кристина — на протяжении многих лет была жертвой домашнего тирана, скрывающего свою жестокость под маской моралиста и святоши. А теперь она винила в этом себя.

Ну как после этого смотреть ей в глаза?

Однако у Джерарда не было выбора — он вынужден был вернуться домой вместе с гомонящими, смеющимися и потирающими руки от холода гостями. Кристина появилась в холле, когда все они освобождались от шарфов, муфт и прочей верхней одежды, и тронула его за руку.

— Могу я с вами поговорить, милорд? — спросила она.

Кристина, как обычно, держалась с холодным спокойствием и достоинством, но вчера вечером Джерард узнал, что за долгие годы она прекрасно научилась скрывать свои истинные чувства. Темные круги под ее глазами свидетельствовали о том, что скорее всего она тоже провела бессонную ночь.

— Я приду в библиотеку через минуту, — ответил Джерард. Их общение было неизбежно, ведь Кристина готовилась к балу и наверняка нуждалась в его советах.

Когда Джерард вошел в библиотеку, Кристина стояла у массивного дубового стола, положив ладони на его полированную поверхность и склонив голову. Она казалась изящной и хрупкой, и Джерард не знал, как с ней разговаривать. Скорее всего коротко и отчужденно, как с деловым партнером.

— Какие-то проблемы? — спросил он. — Я так и знал, что нужно остаться дома, вместо того чтобы сваливать все на тебя.

— Нет, — ответила Кристина. — Даже в моем присутствии в танцевальном зале нет необходимости. У слуг все под контролем.

Джерард стоял у порога и не двигался с места. Он облизнул губы и потер руки.

— Чем я могу тебе помочь?

— Ты сказал, что я свободна, — произнесла Кристина. — Но я никогда не испытывала подобного чувства. Таков уж удел большинства женщин. Так вот, я хочу знать: насколько я свободна? Могу ли я, например, покинуть Торнвуд, не потеряв при этом причитающихся мне денег?

Ах вот оно что. А он-то надеялся, что она будет жить с комфортом в Торнвуде. Хоть слабое, но все же утешение.

— Я знаю, что ты опекун моих дочерей, — продолжала Кристина. — Закон, за исполнением которого так умело надзирают мужчины, не может доверить женщине опекунство над собственными детьми. Так вот, я хочу знать, могут ли и мои дети уехать отсюда?

— Куда ты собираешься ехать? — спросил Джерард.

Тяжело вздохнув, Кристина принялась изучать поверхность стола.

— Домой, — ответила она. — Мне нужно поехать туда.

К отцу? Удивительно, что она не сделала этого сразу после смерти Гилберта. Возвращение в дом отца было бы гораздо предпочтительнее жизни в Торнвуде, где хозяином стал Джерард. Почему кузен запрещал Кристине общаться с отцом? Почему она едва не лишилась чувств, получив от него письмо? Было ли оно первым за последние десять лет?

— Да, — ответил Джерард. — Да, ты можешь уехать. И можешь забрать с собой детей. Обещанные мной деньги останутся твоими по праву. Это было первое письмо от отца, Кристина? — А она вынуждена была остаться на Рождество в Торнвуде, потому что согласилась помочь Джерарду принять гостей.

— Первое, написанное собственноручно, — ответила графиня. — В прошлом году я получила еще два письма. Но их писал человек по имени Хоррокс.

— Твой отец болен? — мягко спросил Джерард. Он вспомнил почерк на письме. Тогда у него сложилось впечатление, что его писал очень старый или больной человек.