Мэдлин Бейкер - Безрассудное сердце

– Ну нет! – гневно парировала я.

– Воины не спорят с маленькими девочками, – улыбнулся он.

– Ты не воин! – крикнула я, уязвленная его высокомерием и очевидным пренебрежительным отношением к девочкам. – Ты просто маленький мальчик!

Мальчик-то мальчик, да вот маленьким он явно не был. Даже тогда, Тень был высоким и отлично сложенным, а сильные длинные ноги и широкие плечи говорили о том, что в будущем мало найдется ему равных среди воинов. Длинные, иссиня-черные волосы рассыпались у него по плечам, не заплетенные в косички, потому что он еще не убил в бою ни одного врага. Черные глаза, как два осколка обсидиана, гневно засверкали, едва я посмела назвать его мальчиком.

Я тотчас раскаялась и, изобразив на лице любезную улыбку, спросила, не хочет ли он печенья.

– Печенья? – подозрительно переспросил он.

– Ну да! – сказала я и достала из кармана кулек. – Неужели непонятно? Ты не знаешь, что такое печенье?

Пораженная тем, что ему неведомы такие вкусные вещи, я протянула ему овсяное печенье, на которое мама была великая мастерица.

Тень взял его, словно это был самый страшный яд, и, обнюхав, как кошка, подозрительный кусок мяса, засунул целиком в рот.

– Вкусно, – признал он, прожевав и проглотив печенье. – А еще у тебя есть?

Мама всегда давала мне с собой не меньше дюжины, и Тень в одну секунду съел десять штук.

– Неужели твоя мама никогда ничего не печет? – сухо спросила я, с усмешкой наблюдая, как он облизывает пальцы.

– У меня нет мамы, – безразлично ответил он, на всякий случай сверкнув черными глазами, как бы я не принялась его жалеть.

Воцарилось неловкое молчание, потому что я никак не могла придумать ничего веселого для беседы, а с гор подул, о чем-то печально вздыхая и срывая листья с деревьев, ветер. Полегла желтая трава, словно уступая его силе. Прошло всего несколько минут, а тучи уже закрыли солнце, и только тут до меня дошло, что скоро станет темно и холодно. Мне же предстоял неблизкий путь домой.

– Мне пора, – объявила я, – а то папа сдерет с меня шкуру. Он не любит, когда я гуляю до темноты.

– Тебе далеко до дома, – сказал Тень.

Он словно знал, где я живу, чем очень меня удивил, однако мне надо было подумать о гораздо более серьезных вещах.

– Ладно… Пока, – бросила я на прощание и помчалась по тропинке к реке, совершенно забыв о своем букете.

Тропинка, по которой я шла днем, была самой короткой до дома, но в темноте лес пугал меня, поэтому я предпочла берег реки, хоть знала, что так мне ни за что не успеть вовремя, и уже предчувствовала тяжелую руку папы на своей попке.

Не успела я одолеть и нескольких ярдов, как услыхала за спиной стук копыт. Глянув через плечо, я увидала догонявшего меня индейца и испугалась. Значит, он все-таки решил меня убить!

Теперь я боялась по-настоящему и торопливо искала, где бы спрятаться, но было уже слишком поздно. В ужасе я стала молиться, а он искренне удивился и даже рассердился, когда легко подхватил меня с земли и усадил перед собой на лошадь.

– Мне бы не хотелось, чтобы с такой худой девочки содрали шкуру, – без тени улыбки проговорил он и пустил лошадь в галоп.

Мне было очень весело скакать по пыльной дороге, хотя ветер ледяными пальцами вцеплялся мне в волосы, и я просила индейца: «Быстрее! Быстрее!»

Мы делали крутой поворот, когда прямо перед нами тропинку пересек олень с белым хвостом. Тень с воинственным кличем, от которого у меня мурашки побежали по спине, что было силы натянул поводья, но мог бы этого и не делать, потому что его старой лошади было далеко до испуганного оленя. Грациозно поведя хвостом на прощанье, он исчез в кустах.

Через несколько минут, ссадив меня у парадной двери, Тень, не сказав ни слова, отправился в обратный путь.

В то время наш дом не представлял из себя ничего особенного. Строение с тремя комнатами посреди дюжины акров вспаханной земли. Однако построено оно было на совесть. Папа об этом позаботился. Рядом паслись четыре коровы, годовалый теленок и две упряжные лошади – Теннесси Уокер, принадлежавший папе, и моя старая кобыла Нелли. Свинья с поросятами, у которых были очень смешные хвостики, жила отдельно за домом. Шесть элитных несушек ковырялись в земле рядом с поленницей, выискивая червяков и между делом переговариваясь друг с дружкой.

Наш дом стоял на фоне невысокой гряды холмов, густо поросших травой. По обеим сторонам входной двери мы посадили два куста шиповника. На окне колыхалась белая занавеска. Я не сомневалась, что мой дом был самым красивым в мире!