Барбара Картленд: Любовь и вечность

Нирисса не могла не заметить ликующих нот в голосе брата.

— Скорее мой руки и иди в столовую, а я скажу папе, что все готово, хотя на самом деле все готово уже больше часа.

— Не думаю, будто папа обратит внимание на то, что ленч задерживается! — заметил Гарри, и Нирисса в душе согласилась с ним.

Она прошла на кухню, откуда вкусно пахло тушеным кроликом. Пожилая кухарка доставала из духового шкафа горячие тарелки. Измученные ревматизмом руки с трудом удерживали их.

— Давайте я помогу вам, — быстро проговорила Нирисса, зная, как много всего было уже разбито старушкой.

Девушка спасла тарелки, можно сказать, в последнюю минуту и, собрав, понесла их в столовую. Затем побежала обратно, чтобы снять с плиты сотейник, в котором тушился кролик, и переложить его на фарфоровое блюдо.

Расставив все на столе в столовой, она побежала через небольшой холл в кабинет, в котором работал отец.

— Ленч на столе, папа, Гарри уже вернулся и очень голоден, так что поспешите и вы.

— Разве уже время ленча? — недоуменно спросил отец.

Нирисса подавила раздражение и не стала объяснять, что время ленча уже давно прошло и она голодна ничуть не меньше Гарри.

Неохотно оставив свою рукопись и отложив в сторону книгу, на которую он ссылался в процессе работы, Марк Стэнли поднялся и прошел за дочерью в столовую.

— Вы хорошо поработали утром, папа, — сказала Нирисса, накладывая на его тарелку порцию тушеного кролика и думая при этом, что несколько передержала мясо на плите, — и вам необходимо немного прогуляться после ленча прежде, чем вы вернетесь в кабинет. Вы же знаете, как вредно для вас совсем не бывать на воздухе.

— Я только что добрался до самой интересной части главы, посвященной елизаветинскому периоду, — объяснил ей отец, — и, конечно же, мне не составляет труда описывать наш дом в качестве примера. Кирпичи, уложенные тогда, хотя и разрушаются — как под воздействием природных условий, так и от времени, — но все же находятся в лучшем состоянии, нежели кирпичи, сделанные на две сотни лет позднее!

Нирисса не успела ничего ответить, потому что в этот момент в комнату вошел Гарри.

— Простите за опоздание, отец, — извинился он, — но я только что вернулся с прекрасной прогулки верхом на лошади, которая отличалась великолепной дикостью нрава до тех пор, пока я не заставил ее чувствовать мою волю!

Задумчивый взгляд Марка Стэнли задержался на улыбающемся лице сына.

— Помню, и я в твоем возрасте никогда не мог удержаться и не проехаться на необъезженной лошади.

— Я уверен, что вы и сейчас с удовольствием сделали бы это.

Гарри машинально взял тарелку, которую протянула ему сестра, и жадно набросился на еду.

Наблюдая за ним, Нирисса задумалась, хватит ли в доме запасов, чтобы прокормить Гарри во время университетских каникул.

Ей и в отсутствие брата с трудом удавалось покупать необходимое на те небольшие деньги, которые отец выделял ей на ведение домашнего хозяйства из своих скудных средств.

Но с приездом Гарри, который, как говорится, «ел за троих», было невозможно не влезть в долги. Или же приходилось бояться, что ее брат, хотя он никогда не жаловался, останется голодным.

Кролики служили им основным резервом в любое время года, но она надеялась, что скоро фермеры начнут стрелять голубей, которые уничтожали молодые посевы зерновых. Гарри нравилось, как она их жарила, и он всегда хвалил ее.

Нирисса не могла удержаться от тоскливой мысли, что на дворе сезон, когда готовят молодых ягнят. Слишком давно они не пробовали нежного мяса ягненка.

Как всегда, она сможет позволить себе купить мясо старой овцы, только чуть позже, когда на него уже снизят цену. И мясо это придется готовить очень тщательно, чтобы оно не оказалось слишком жестким.

Какое счастье, подумала девушка, поднося ко рту кусочек жаркого, что ее мать так прекрасно готовила.

Она и Нириссу научила тем блюдам, которые всегда с удовольствием ели отец и Гарри.

Картофель, конечно, составлял большую часть их рациона. Жареный, вареный, обжаренный в кипящем масле или тушенный в сотейнике, он был неоценим при отсутствии мяса, которое было слишком дорого для них.

— Там что-нибудь осталось, Нирисса? — Голос Гарри прорвался сквозь ее мысли.

— Да, конечно, — ответила она и положила ему все, что оставалось на блюде, кроме последней ложки, которую добавила отцу.

Но тот пребывал в далеких елизаветинских временах и автоматически поглощал пищу — как она подозревала, без малейшего представления о том, что он кладет себе в рот.