Барбара Картленд - В объятиях любви

— Теперь позволь мне рассказать то, что я знаю.

— Этого бы мне и хотелось, — ответил маркиз.

— Отец герцогини, третий герцог в их роду, был другом моего отца, — начал Чарли. — Он был изумительным человеком, чрезвычайно красивым, сильным, бесстрашным, истинным героем своего времени. Он проводил свою жизнь в походах и, по словам моих деда и отца, сказания о его подвигах передавались из уст в уста.

Чарли продолжал, восхищенно:

— Он был из таких, о которых говорят, что они способны остановить войну, могут в одиночку справиться с тысячами кровожадных дикарей и совершить еще множество храбрых поступков. Истории о нем будто сошли со страниц романов Вальтера Скотта.

Маркиз слушал с огромным интересом.

— Продолжай, Чарли. Я не слышал ничего подобного.

— Все это происходило давно, — сказал Чарли, — и наполеоновские войны заставили нас позабыть о событиях прошлого столетия.

— Продолжай свой рассказ о герцоге.

— Он был слишком занят героическими подвигами, и, как рассказывал мой отец, женщины не играли большой роли в его жизни, он не женился до тех пор, пока ему не исполнилось сорок лет.

— Чрезвычайно разумно! — заметил маркиз с иронией, и его друг вспомнил, что в свои тридцать четыре года маркиз неоднократно повторял о нежелании жениться вовсе, если бы это было возможно.

— И конечно, когда герцог повел будущую жену к алтарю, больше всего он хотел того, чего желает каждый мужчина — сына.

Маркиз с удивлением взглянул на письмо, которое держал в руке, и Чарли понял, о чем он подумал.

— Сейчас я объясню тебе, — сказал Чарли. — Его жена подарила ему ребенка через год после свадьбы, но это была дочь.

— Ты хочешь сказать, что герцогиня Гримстоунская — дочь покойного герцога? — уточнил маркиз, — Но почему же она носит его титул?

— Вот об этом я и хочу рассказать тебе, — ответил Чарли. — Герцог отличился, совершив нечто особенное для страны, — я не могу теперь вспомнить, что именно, — тогда король спросил его, чего он желает в качестве награды. Звание нельзя было повысить, поскольку уже тогда он был герцогом. Поэтому он попросил, чтобы, если у него не будет сына, король позволил, с одобрения парламента, дочери унаследовать его титул, как это обычно происходит в Шотландии.

— И король согласился.

— Конечно. Это было небольшим вознаграждением за великий поступок герцога. И в то же время его величество не знал, что жена герцога не сможет рожать.

— Большое невезение, — сказал маркиз.

— Очень большое для герцога, и, как оказалось в дальнейшем, не только для него.

Маркиз внимательно взглянул на друга, а Чарли продолжал:

— К тому времени, когда единственная наследница герцога выросла, — как говорил мой отец, — все уже знали, что она выросла странной девушкой, непохожей на своих сверстниц.

— В чем непохожей?

— Она знала, что будет чрезвычайно богатой герцогиней, а значит, соблазнительной приманкой для женихов. Поэтому она решила последовать примеру королевы Елизаветы.

Маркиз насторожился.

— Что ты хочешь сказать?

— Она поощряла ухаживающих за нею. Она заставляла их соперничать друг с другом, но она твердо решила, что никто, кроме нее, не будет владеть ее состоянием.

Маркиз улыбнулся.

— Иными словами, она решила стать «герцогиней-девственницей»! <���По аналогии с «королевой-девственницей», как называли Елизавету I.>.

— Не совсем так! — ответил Чарли. — Искатели ее руки прибывали не только с Британских островов, но и из других мест, не находившихся под владычеством Наполеона. Некоторые становились ее любовниками, но она никому из них не позволила сделать ее своей женой.

Маркиз рассмеялся.

— Она кажется мне интересной. Пожалуй, я приму ее приглашение, — Все это действительно было бы забавным, если бы она, становясь старше, не превращалась бы в тирана. Иногда ее называют Цирцеей или Медузой.

— А какова она теперь? — поинтересовался маркиз.

— Я ничего о ней не слышал в последние годы, — ответил Чарли. — Мой отец говорил о наследнице лишь потому, что всегда восхищался старым герцогом. Он говорил, что власть ударила ей в голову и она превратилась в ужасное создание — женщину, совершенно безжалостную, лишенную сердца.

— Какие сильные слова! — насмешливо сказал маркиз.

— После таких слов отца она представлялась мне чем-то средним между Леди Макбет и Королевой амазонок.

Маркиз вновь рассмеялся.

— После всего, что ты рассказал мне, я определенно приму приглашение герцогини.