Шеннон Дрейк - Фрейлина

— Неудивительно, что нас, шотландцев, столько раз побеждали: мы не умеем быть верными даже друг другу, — сказал ему Рован.

— Пожалуйста, Рован, не надо об этом, мне и так тяжело, — начал Мэйтленд. — Вы знаете, сколько лет я прослужил королеве Марии? Гораздо больше, чем она прожила здесь. Мне невыносимо видеть, как она страдает, но вы должны меня понять. Даже ее министры-французы просили ее расстаться с Босуэлом, пока еще была возможность, но она не захотела.

— Позвольте мне поговорить с ней.

Мэйтленд помедлил, затем произнес:

— Лорды потребуют, чтобы Босуэл ответил за смерть Дарнли. Сплетники были правы: это злое дело совершил он.

— Тогда пусть отвечает Босуэл, а не королева.

— Лорды хотят, чтобы королева отреклась и передала корону своему сыну.

— Чтобы правили они.

— Она была сердита на вас, лорд Рован. Она посадила вас под стражу и объявила недействительным ваш брак.

— Она королева, и теперь с меня сняты все обвинения.

— Вы, видимо, единственный человек, которому доверяют обе стороны. За охрану королевы отвечают Мортон, Гленкерн и Хоум. Они позволят вам увидеться с ней.

Увидев Марию, Рован был поражен. Ее грубо захватили в плен, с ней жестоко обошлись, и в тюрьме ей не могло быть хорошо. С ней не было ни одной из ее приближенных женщин. Дом, где ее держали под стражей, принадлежал матери Джеймса Стюарта, леди Маргарита Дуглас.

Леди Маргарита не могла смириться с тем, что внебрачное происхождение помешало ее сыну стать королем, и твердо держалась мнения, что на троне должен быть он, а не Мария.

Однако она, по сути дела, не была жестока с Марией. Когда Рован наконец увидел королеву, та вежливо встала, приветствуя его, хотя была бледна и сильно похудела.

— Рован! — с искренней нежностью воскликнула она, а потом улыбнулась ему:

— Вы ведь знаете: я отпустила вам все ваши грехи задолго до того, как началась вся эта путаница. Теперь я сама прошу прощения у вас.

Он взял ее за руки, опустился перед ней на колени и увидел, что ее глаза блестят от слез.

— Я всегда служил вам всем, чем мог.

— Я это знаю. Но я столько раз была обманута. — Она снова улыбнулась и подняла его с колен. — Я слишком часто верила не тем, кому надо было верить.

Рован глубоко вздохнул:

— Вот почему я здесь.

— Да, я знаю, почему вы пришли. Вам доверяют все. У меня сейчас тяжелейшее время, а вас громко восхваляет вся страна. Я даже не могу предложить, чтобы вы нашли Босуэла и остались при нем как мой представитель, потому что он тоже находится под арестом где-то на севере.

— Моя королева, вы должны согласиться, чтобы ваш брак с ним был расторгнут. Иначе вы не помиритесь с вашими лордами.

— Я не могу, — тихо сказала Мария.

— Но вы должны, — настаивал Рован.

— Я не могу и не хочу, — повторила Мария с удивительной твердостью. — Я беременна и не позволю своему ребенку родиться незаконным.

Сердце словно оборвалось у Рована в груди: он почувствовал, что не сможет ее переубедить.

— Здесь мне сообщают так мало новостей. Как здоровье вашей супруги? Послали вы уже людей за своим малышом?

— О чем вы?

Мария улыбнулась.

— Я никогда не видела, чтобы женщина так яростно, как она, защищала того, кого любит. Вы, конечно, помирились с Гвинет, если у вас с ней по моей вине возникло какое-то непонимание?

— Я думал, что она по-прежнему служит вам и что ее держат вместе с остальными вашими дамами.

Мария нахмурилась так, что между бровями пролегла складка.

— Последний раз я видела ее во время моего побега в замок Блэк.

Ровану показалось, что все его мышцы вдруг стали мягкими, как глина.

— Вы не видели ее с тех пор? — переспросил он, не в силах поверить тому, что услышал.

— И даже ничего не слышала о ней, Рован. Если она попала в плен, то, конечно, никто не причинил ей вреда.

В этот момент Рован ничего не мог сказать: он очень боялся, что Мария неверно оценивает свой народ, и чувствовал, что ее ошибка опасна.

Он поклонился, чувствуя, что дрожит, как в ознобе.

— Простите, ваша милость, но я должен уйти. Мне необходимо найти ее.

Недавно она увидела сладкое видение. Теперь она оказалась в кошмарном сне.

Никто из тех, кто мог бы взять ее в плен, не презирал ее так сильно, как этот человек. Честные солдаты, стоявшие вокруг обоих Макайви — Фергуса и ставшего новым лордом клана Майкла, брата убитого Брюса, — не позволили им слишком жестоко обращаться с пленницей. Тогда Фергус придумал новый способ отомстить.