Ханна Хауэлл: Судьба горца

– Да, – выдохнул он, – но сначала я должен тебе кое в чем признаться. Я бы сказал это раньше, но боялся, что ты рассердишься и откажешься выходить за меня.

Страх на мгновение охватил сердце Мэлди, но она постаралась успокоиться. Балфур хороший человек, слишком хороший, чтобы иметь за душой много мрачных тайн. Вряд ли его секреты страшнее ее собственных. И хотя Мэлди даже не догадывалась, в чем он хочет признаться, однако была уверена, что с легкостью простит его.

– Это что-то плохое? – спросила она.

– Нет, но, боюсь, ты будешь обо мне не очень лестного мнения.

– Тогда расскажи все начистоту, быстро, без лишних слов. Это не самая подходящая ночь для неприятных разговоров, но в то же время идеальная для взаимных откровений. – Мэлди глубоко вздохнула и поклялась, что будет держать себя в руках, что бы он ни сказал.

– Помнишь тот раз, когда мы впервые делили эту постель?

– Глупый вопрос. Конечно, помню. Ты сказал, что больше не в состоянии играть в обольщение, что слишком сильно хочешь меня, чтобы продолжать принимать крохи и сдерживать себя.

– И клянусь, это была правда. Только не вся. Не только поэтому я подтолкнул тебя к близости.

– Тебе не пришлось меня долго уговаривать, – пробормотала она.

– Я видел, что Найджел интересуется тобой, – продолжал Балфур, пропустив мимо ушей ее тихое замечание. – Я хотел, чтобы ты стала моей, Мэлди. Моей, и больше ничьей. Хотел, чтобы Найджел увидел, что ты принадлежишь мне. Богом клянусь, я надеялся, что и ты это поймешь. – Он осторожно покосился на нее и, не заметив признаков надвигающейся бури, удивленно распахнул глаза. – Я использовал твое влечение ко мне и подтолкнул тебя к близости, потому что хотел показать Найджелу, что теперь ты моя.

– Это и есть твоя страшная тайна? – поинтересовалась Мэлди. – И это тревожило тебя последние месяцы? – Она скрестила руки за головой и боролась с желанием рассмеяться, опасаясь, что неуместным смехом обидит Балфура.

– Это и еще кое-что. – Балфур не знал, как понимать странное настроение Мэлди. Он ожидал гнева, но она выглядела чуть ли не веселой.

– Расскажи мне все.

– Мне не стоило заставлять тебя приезжать в Донкойл. Ну, тогда я так не думал, поскольку ничего не знал о Гризель. Я смотрел на тебя, я хотел тебя – и придумал, как оставить рядом. Я намеревался соблазнить тебя.

– Какой позор!

Балфур, прищурившись, пристально изучал ее лицо. Казалось, Мэлди очень старается сдержать какие-то сильные чувства, но природу их он постичь не мог. Балфуру было немного страшно продолжать, но он понимал, что должен. Нельзя начинать брак с недомолвок. Мэлди призналась во всех своих обманах. И будет только справедливо, если он ответит тем же.

– Последнее...

– Это еще не все?

Он лишь поморщился, но упрямо продолжил:

– Я уже говорил о том времени, когда подозревал тебя в измене, но не сказал обо всех причинах этого. – Балфур сделал глубокий вдох, чтобы собраться с силами, он сознавал, что будет выглядеть круглым дураком и это короткое проявление идиотизма, скорее всего, глубоко ранит любимую. – Думаю, ты понимаешь, почему я начал подозревать тебя, когда ты стала моей любовницей?

Она кивнула, крепко сжав губы.

– Но мои подозрения питало не столько то, что ты выбрала меня в любовники, сколько то, что была очень хорошей любовницей.

Ее глаза округлились, она, выдавив из себя «Боже всемилостивый», перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Балфур был в ужасе. Он не ожидал, что она ответит на его признание потоком слез. Он неловко похлопал Мэлди по спине, судорожно пытаясь придумать слова утешения. Через минуту он нахмурился и постарался заглянуть ей в лицо. Он никогда не слышал, как Мэлди плачет, но начинал думать, что и сейчас она не рыдает. Балфур получше прислушался к приглушенным звукам, которые она издавала, и глаза его расширились.

– Мэлди, ты что, смеешься? – спросил он приглушенным от растерянности голосом.

Все еще улыбаясь, она шлепнулась на спину и вытерла выступившие от хохота слезы.

– Да, и хорошо, что ты догадался, потому что я чуть не задохнулась в этой проклятой подушке. Мне очень жаль, Балфур. Не обижайся. – Она потянулась к его щеке. – Ты признался в таких страшных грехах.

– И ты посмеялась надо мной, – пробормотал он, возвращаясь в ее объятия. Впервые с тех пор, как решил сознаться ей во всем, он почувствовал себя умиротворенным. – Сейчас мы муж и жена. Я хотел начать наш брак с искренности.