Ханна Хауэлл - Судьба горца

Скорчив рожицу, Мэлди принялась одеваться. Теперь она была не одинока в этом мире и не могла делать все, что вздумается, ни перед кем не держа ответа. Это наполняло ее радостью: впервые в жизни она чувствовала, что ее любят и заботятся о ней, но когда Балфур задержался, чтобы еще разок поцеловать Мэлди, прежде чем вернуться к ее дяде, ей уже начало казаться, что большая семья может при всем при том быть большой обузой.

– Похоже, дни до нашей свадьбы обещают быть долгими, – пробормотала она.

При виде почти дюжины широко ухмылявшихся Киркэлди, возникших словно из ниоткуда, чтобы препроводить их к замку, Балфур кивнул и искреннее согласился:

– Очень долгими.

Мэлди скрипела зубами и старалась сидеть не двигаясь, пока Дженни сражалась с ее спутанной гривой. Она проклинала себя за то, что прошлой ночью забыла заплести волосы, и теперь беспокойный сон привел их в печально всклокоченный вид. Создание свадебной прически обещало быть долгимй, ведь ее густые непослушные волосы должны выглядеть хотя бы чуть-чуть лучше, чем обычно.

«Моя свадьба», – подумала Мэлди и вздохнула. Удивительно, что в то время, как ее живот скручивало от страха и нервного напряжения, сердце пело от счастья. Прошел ровно месяц с тех пор, как Балфур признался ей в любви и попросил стать его женой. С той минуты они жили порознь, и ей казалось, что она потеряла его навсегда. Мэлди с уверенностью могла сказать, что это был самый длинный месяц в ее жизни. Незаметно проносились дни, они с Балфуром виделись все реже и реже, а Киркэлди приезжало на свадьбу все больше и больше. Очень скоро выяснилось, что ее дядя преисполнен решимости держать влюбленных как можно дальше друг от друга до первой брачной ночи. Они даже не имели возможности поцеловаться украдкой. Хуже всего, Мэлди не могла вновь услышать три заветных сладких слова от Балфура и начинала задаваться вопросом, действительно ли слышала его заверения в любви или ей это только приснилось.

Раздался громкий стук в дверь, и, когда Мэлди пригласила гостя войти, в комнату шагнул Колин. Мэлди хмуро посматривала на дядю, пока тот садился на кровать. Он был видным мужчиной, высоким и сильным. Мягкий, добродушный нрав отчетливо читался на красивом лице. Мэлди беспрестанно удивлялась, как ее мать могла подумать, что такой человек выставил бы ее вместе с ребенком за порог. То, что Маргарет лишила свое дитя возможности узнать такого достойного человека, – еще одна причина, по которой Мэлди никак не могла простить мать. Она радовалась внешнему сходству с дядей – те же непокорные черные волосы и зеленые глаза, – потому что это позволяло ей испытывать чувство некой сопричастности. Однако на сей момент постоянная опека Колина над ней и Балфуром не внушала к нему особой любви.

– Я не спрятала его под кроватью, – протянула она.

Колин рассмеялся:

– Знаю. Я только что видел, как парень меряет шагами комнату.

– Меряет? Значит, он встревожен. Может, передумал? – спросила Мэлди, проклиная неуверенность, заставившую ее задать вопрос. Она знала, что это неразумно. Мэлди ругала дядю за усилия, которые он приложил, чтобы разделить их с Балфуром. Все ее опасения могли бы успокоить тихие слова любви.

– Глупенькая, – проворчал Колин, но его улыбка была наполнена нежным пониманием. – Нет, он переживает, как и все мужчины накануне свадьбы. Только не говори, что ты не волнуешься, потому что я не поверю.

Мэлди слабо улыбнулась и пожала плечами:

– Волнуюсь, но никак не пойму почему. Ведь это именно то, чего я хочу.

– Да, и он хочет того же, иначе никогда не стал бы тебя разыскивать. – Колин покачал головой. – Все так и должно быть. Вы сделали больше, чем многие пары, которые предстают перед священником, едва зная имена друг друга. Вы дадите обет пред Богом и родственниками. Это очень серьезный шаг, и никому он не дается легко.

Когда Дженни стала помогать Мэлди надевать платье, Колин встал и обратился к служанке:

– Пойди и подсоби женщинам, девочка. Я сам помогу племяннице. – Он начал зашнуровывать платье, но, когда Дженни вышла из комнаты, остановился, чтобы прикоснуться к родинке в форме сердечка на спине Мэлди. – Это знак божественной благодати, дарованный тебе Господом.

– Это знак Битонов, – пробормотала она. – Мать частенько говорила, что это доказательство, что в моих жилах течет проклятая кровь.

Он повернул ее к себе:

– Твоя мать была дурой, благослови Господи ее душу. Озлобленной дурой. Разве ты не жила у пожилой пары – Битонов по крови, – которые были хорошими и добрыми людьми и не испытывали никакой любви к своему лэрду? Которые, честно говоря, являлись воплощением всего, чего не было в Битоне?