Лиза Клейпас - Соблазни меня на рассвете

Лондон, 1848 год

Зима

Уин всегда знала, что Кев Меррипен красив особой суровой красотой, под стать строгому зимнему пейзажу. Он был впечатляюще-большим и бескомпромиссным в каждом своем действии. Его экзотическая внешность проявлялась прежде всего в глазах, настолько темных, что радужная оболочка практически сливалась со зрачком. Волосы были густыми и угольно-черными, как вороново крыло, также как и резко очерченные прямые брови. Его крупные губы практически всегда искривляла задумчиво-ироническая ухмылка, которую Уин считала совершенно неотразимой.

Меррипен. Ее любовь, но никогда любовник. Они были знакомы с самого детства, а точнее с того времени, когда его приняли в ее семью. И хотя все Хатауэи всегда относились к нему, как к члену семьи, он воспринимал и вел себя, как слуга. И защитник. И чужак.

Он зашел в спальню Уин и встал у порога, молча наблюдая, как она заканчивает укладывать вещи в чемодан. Расческа, горсть булавок, стопка носовых платков, которые специально для Уин вышила ее сестра Поппи. Судя по напряженности жестов, с которыми она запихивала предметы в свой кожаный саквояж, она знала о присутствии Меррипена. Знала и то, что скрывается за его напряженной неподвижностью, потому что чувствовала то же самое - прилив тоски.

Мысль о расставании с ним разбивала ее сердце. И все же, другого выхода не было. Девушка стала инвалидом с тех пор, как два года назад переболела скарлатиной. Она была исхудавшей и ослабленной, страдала частыми приступами смертельной усталости. Слабые легкие - так говорили все врачи. И с этим ничего нельзя поделать. Сначала жизнь в постели, а затем неминуемая ранняя смерть.

Уин не хотела такой судьбы.

Она всеми силами стремилась выздороветь, чтобы иметь все то же самое, что большинство людей считают само собой разумеющимся. Танцевать, смеяться, гулять на открытом воздухе. Хотела иметь возможность любить… выйти замуж… завести собственную семью, когда-нибудь.

Но с нынешним состоянием здоровья, у нее не было никакой вероятности исполнения этих желаний. Но все должно измениться. Сегодня Уин уезжала во французскую клинику, где прогрессивный молодой врач, Джуллиан Хэрроу, достиг чудесных результатов лечения пациентов с таким же диагнозом как у нее. Его методы были нетрадиционными и спорными, но девушку это не волновало. Она сделает все, что угодно, чтобы выздороветь. Потому, что пока она этого не добьется, ей никогда не заполучить Меррипена.

- Не уезжай, - попросил он так тихо, что она с трудом его услышала.

Уин изо всех сил старалась казаться спокойной, несмотря на холодок, дрожью пробежавший по ее спине.

- Закрой, пожалуйста, дверь, - удалось произнести ей.

Им необходимо уединение для предстоящего разговора.

Меррипен не шелохнулся. Краска ударила в его смуглое лицо, а темные глаза свирепо сверкнули, что ему было несвойственно. В этот момент он как никогда выглядел цыганом, дав волю своим эмоциям больше, чем когда-либо прежде.

Уин сама подошла к двери, чтобы закрыть, а он отпрянул от нее, будто малейшее соприкосновение между ними может привести к катастрофе.

- Почему ты не хочешь, чтобы я уезжала, Кев? - мягко спросила она.

- Ты не будешь там в безопасности.

- Я буду в совершеннейшей безопасности, - сказала она. - И я верю доктору Хэрроу. Его методы кажутся мне весьма разумными, и он получил очень много положительных результатов…

- У него также много неудач. В Лондоне тоже есть отличные врачи. Попробуй сначала их.

- Я хочу использовать свой шанс с доктором Хэрроу, - с улыбкой произнесла Уин, глядя в черные непроницаемые глаза Меррипена, прекрасно понимая все, что он не в состоянии высказать. - Я вернусь к тебе. Я обещаю.

Он проигнорировал ее слова. Любая попытка, которую она предпринимала, чтобы вытащить на поверхность его чувства к ней, встречала упорное сопротивление. Мужчина никогда не признавался, что беспокоится о ней не просто как о беспомощном инвалиде, который нуждается в защите. Бабочка под стаканом.

И в тоже время, он следил за ней не переставая.

Несмотря на скрытность Меррипена в личных делах, Уин была абсолютно уверена, что у него было множество женщин, которые дарили ему свою благосклонность, а он просто использовал их ради собственного удовлетворения. Что-то холодное и злое поднялось в ее душе при мысли о Меррипене, ложащимся в постель с кем-то еще. Это потрясло бы всех ее близких, если бы они знали, как она его желает. И, вероятно, Меррипена это потрясло бы больше всех.