Кэтрин БАТЛЕР: ТАНЕЦ ЛЮБВИ

– Через перила? У вас что, парашют под юбкой?

– Нет. Здесь есть пожарная лестница.

– А, теперь понятно. – На мгновение Бредли замер, а затем так вкрадчиво добавил:

– В таком случае нам пора попрощаться.

И он заключил ее в такие объятия, которые даже Милли, абсолютно неопытная в подобных вопросах, смогла бы определить как высокопрофессиональные.

Преисполненная ярости, она попыталась оттолкнуть его, но безуспешно. Поцелуй, последовавший за этим, был холодным и никак не оправдывал учащение ее пульса. Милли в гневе топнула ногой. И явно переусердствовала: тонкий каблук туфли с треском отвалился.

– Черт побери, – с досадой пробормотала она.

Бредли, удерживая ее от падения, взглянул на ее туфли.

– Вы действительно предрасположены к несчастным случаям, – заметил он с насмешкой в голосе.

Милли фыркнула.

– Это вовсе не несчастный случай, а намеренное нанесение ущерба. И не кем иным, как вами. Так что прочь с дороги!

Освободившись из его объятий, она направилась было к пожарной лестнице.

– Не спешите, – останавливая ее, произнес Рональд Бредли. Его рука опять задержалась на ее талии, и сквозь тонкую ткань жгла ее тело. Она остановилась как вкопанная. Бредли круто развернул ее лицом к себе. – Для проверки любой теории одного эксперимента недостаточно, – продолжил он. Судя по всему, происходящее забавляло его, но в то же время настроен он был на удивление решительно.

У Милли перехватило дыхание. Он вовсе не пытался сразить ее своим высокомерием, как она ожидала.

Рональд слегка прижался ртом к ее губам, как бы пробуя их на вкус. В его прикосновениях не было ни следа настойчивости, и у нее захватило дух. Вот это мастерство, с невольным уважением подумала Милли. Рональд Бредли, несомненно, был игроком высшей, по сравнению с ней, лиге.

Милли вошла в квартиру через кухню. Она сбросила свои блестящие черные туфли и поспешно включила свет. Да, сомнений нет, починить их невозможно. Уныло вздохнув, Милли выбросила туфли в мусорное ведро.

Это послужит мне хорошим уроком, подумала Милли. Нечего терять самообладание в присутствии незнакомцев! Хотя после опустошающего безразличия последних нескольких месяцев одно то, что у меня все еще могут возникать хоть какие-то чувства, уже неплохо.

Милли села, вытащила из прически шпильки, и волосы теплым водопадом упали на ее озябшие плечи.

С Шоном она никогда не теряла самообладания… Уронив голову на руки, Милли предалась безрадостным воспоминаниям. Она была так безгранично предана ему, так слепо принимала все на веру! Почему ей не пришло в голову, что такой мужчина, как Шон О'Флаэрти, – красивый, талантливый, удачливый – просто не мог оставаться холостым?

Впрочем, она прекрасно знала ответ на свой вопрос.

Шон, конечно, намеренно скрыл все от нее, а она ничего не знала, потому что после смерти крестной Милли в течение нескольких лет не виделась ни с кем из его семьи.

Но все это нисколько не оправдывает моей наивности, с горечью подумала она. Ведь его женитьба не была тайной! Если бы я спросила Шона об этом или хотя бы с кем-нибудь поговорила о нем, то без особого труда выяснила бы все. Черт возьми, тот же Пит мог сказать мне об этом, если бы вовремя понял, что происходит.

Милли была просто ошеломлена, когда Шон вдруг объяснился ей в любви! Это было похоже на сбывшуюся мечту, ведь, скрывая свои чувства и даже немного стесняясь их, Милли любила его уже очень давно, с того самого долгого, дождливого лета, когда он готовил ее к поступлению в колледж. И когда Шон вдруг поцеловал ее, она ни на секунду не задалась вопросом, что происходило с ним в течение этих восьми лет.

– Черт побери, – вслух сказала Милли. – Черт побери!

Он был так зол, когда она, выяснив правду, бросила ему в лицо свои обвинения.

– Конечно же, я женат, – нетерпеливо сказал он. – И никогда и не делал из этого секрета. Просто Агата предпочитает жить в Корнуолле. Она считает, что так лучше для детей.

– Для детей? – побелев, чуть слышно вздохнула она.

Именно в тот момент Шон и потерял самообладание, а Милли вдруг выяснила, что поцелуй тоже может быть похож на пощечину. Хотя, конечно, на самом деле он ее не ударил. Тогда не ударил.

Запястье снова напомнило о себе. Милли посмотрела на него и пошевелила пальцами. Любое, самое небольшое движение причиняло боль, но ей еще повезло, ведь пальцы все-таки двигались, – так сказали врачи. По их мнению, рука после травмы могла вообще остаться деформированной. Однако сама Милли отнюдь не считала, что ей повезло. Она отлично помнила выражение лица Шона в то мгновение, когда он ударил ее. Упала она тогда скорее от потрясения, чем от самого удара, и до сих пор пребывала в состоянии душевного потрясения, так что даже перестала встречаться со знакомыми. Не в состоянии играть, она не посещала репетиции, и, тупо глядя в ноты, сидела в квартире.