Кэтрин БАТЛЕР: ТАНЕЦ ЛЮБВИ

– Это будет явным вызовом мастерству гримера, – согласился он.

– Дорогая, никогда не расспрашивай актера о его следующей работе, – заметила Джуди. – Актеры тоже суеверные люди.

Рональд Бредли удивленно повел бровями.

– Вы действительно суеверны, Милдред? – спросил он своим знаменитым хрипловатым, тягучим голосом, и вдруг по всему ее телу неожиданно прокатилась волна влечения к этому человеку.

Это было странно. Ведь Милли совсем не знала его, ей не нравились его манеры. Да и он явно не пытался произвести на нее впечатление. Нет, такой человек не может возбуждать меня, подумала она и ответила более резко, чем хотела:

– Вовсе нет. Это Джуди суеверна. – И с притворно сладкой улыбкой добавила:

– Особенно в отношении всего, что касается вас. Видимо, боится, что вы вдруг возьмете да испаритесь, как облачко.

– Что вы имеете в виду? – Глаза Рональда Бредли сузились, в его голосе послышалась скрытая угроза.

– Вам лучше знать. Я не занимаюсь кино, поэтому все эти разговоры меня совершенно не интересуют.

– Милли!

Джуди, казалось, была потрясена, но Бредли явно не обиделся – происходящее скорее лишь слегка позабавило его, и внешне он был по-прежнему невозмутим.

– Ну а чем занимаетесь вы, Милдред? Или быть падчерицей знаменитости – это ваша профессия? Милли в течение нескольких последних недель действительно ощущала себя тунеядкой на шее Пита. Но услышать такое от постороннего человека?! Ей с трудом удалось сдержаться.

– Только иногда, – с натянутой улыбкой ответила она.

– А все остальное время?

Разговор уже даже отдаленно не напоминал обмен любезностями за коктейлем.

– Я музыкант.

– Вот как? А точнее?

Это было уже похоже на допрос. Милли гордо вскинула голову:

– Который ведет нелегкую борьбу за выживание.

Его слегка приподнятая бровь свидетельствовала о том, что он оценил такой ответ.

– Вы играете? Или поете? Или просто торгуете искусством, сочиняя музыкальные заставки для фильмов?

Стиснув зубы, Милли отрицательно мотнула головой.

– Нет, я скорее из тех, кто живет впроголодь на чердаках.

Бредли улыбнулся своей ленивой, сексуальной улыбкой. Она была неотразима, но доброй ее, подумала Милли, назвать никак нельзя.

– Да, именно о таких музыкантах обычно снимают фильмы, – сухо заметил он. – Но только когда они становятся знамениты.

Замечание было обидным, и Милли с трудом удалось скрыть, что ее передернуло от слов, ударивших в самое больное место. Конечно, ей давно пора кое-что выбросить из головы. Да и с Шоном разобраться. Он не мог понять, почему, несмотря на очевидную любовь к нему, Милли не хочет близости, и упорно не хотел порекомендовать ее другому педагогу.

Помня ту доброту, с которой к ней относились в доме родителей Шона, Милли никак не могла набраться смелости и попросить в середине семестра сменить ей преподавателя. А атмосфера на занятиях тем временем становилась все более и более напряженной.

Милли вспомнила, как она, хотя и без особого желания, все же показала Шону партитуру своего произведения. Он перелистал ноты и бросил их на стол.

– Милли! Стань же наконец взрослой. Это не партитура, а какой-то набор уличных песен!

Должно быть, на ее лице отразилось потрясение. Но это лишь еще больше рассердило Шона.

– Послушай, я, конечно, понимаю, что с такими предками, как у тебя, это трудно признать, но тебе следует смириться с мыслью, что ты не Шопен! Ты сможешь обеспечить себе вполне сносное существование, давая уроки музыки, не более того…

Милли попыталась отогнать тяжелые воспоминания и еще больше рассердилась на Бредли. Конечно, он не виноват в том, что с ней случилось, но тем не менее именно он напомнил тот неприятный разговор!

– Вы правы! – с ненавистью произнесла она. – Фильмы действительно делают только о знаменитостях. Большинство же из нас едва сводит концы с концами.

– К таким музыкантам, как падчерица Питера Крейтера, это явно не относится, – вкрадчиво заметил он.

Их глаза встретились, и Милли поразилась чувству взаимной неприязни, явственно возникшей между ними. Это даже подбодрило ее. Ведь Рональду Бредли наплевать на всех, а она всего лишь за пять минут разговора умудрилась вызвать его ненависть.

– Надеюсь, что так, – парировала она.

– Но Питер говорил, что ты… – изумленно произнесла Джуди.

Она, похоже, собиралась объяснить, что Милли просто никогда не играет доброму и горячо привязанному к ней, и, следовательно, не способному объективно оценить ее профессионализм отчиму. Но Милли не считала, что Рональду Бредли нужны такие подробности, и сделала вид, что уронила бокал.