Шеннон Дрейк: Изумрудные объятия

Сентябрь 1865 года

Замок Кригэн

Шотландское нагорье

Впервые Мартиса увидела замок Кригэн ночью. Было холодно, бушевала гроза, дул штормовой ветер. Когда копыта, лошадей, впряженных в экипаж, уже застучали по булыжникам подъездной дороги, ей подумалось, что непредсказуемая погода вполне под стать страстям, которые привели ее сюда.

Замок высился на скалистой вершине, словно сказочное чудовище, поднимающееся с неровной каменистой земли. То и дело грохотал гром, после каждого раската небо озарялось молнией, и на фоне этих вспышек замок с его высокими узкими башнями вырисовывался зловещим темным силуэтом, как неприступная древняя твердыня. В узких окнах горел свет, и их светящиеся прорези казались зловещими глазами самого сатаны, который наблюдает за неосторожным путником и ждет. Подъемный мост через пропасть был опущен, и открытые ворота зияли, словно огромная пасть чудовища, готового поглотить невинное существо. Когда стихали раскаты грома, становилось слышно, как далеко внизу шумит прибой, разбиваясь о камни.

Замок Кригэн…

Мартиса невольно поежилась, глядя на него через окно экипажа. Копыта лошадей стучали в такт взволнованному биению ее сердца.

Она подумала, что не стоило ей приезжать. У нее еще было время приказать вознице остановиться и повернуть лошадей, и тогда экипаж быстро унес бы ее обратно на юг. Еще оставалось время махнуть рукой на эту шараду и сбежать.

Карета подпрыгнула так, что у Мартисы лязгнули зубы и она едва не ударилась головой о крышу. В следующее мгновение она завизжала от страха, потому что карета как-то странно повернула, закачалась и остановилась в опасно накрененном положении. Мартиса побледнела и испуганно вцепилась в сиденье. Кучер приоткрыл дверь кареты, ветер, неистово бросавший струи дождя, едва не сорвал ее с петель.

— Колесо, миледи, у нас сломалось колесо!

Неожиданно дождь вдруг ослабел, но ветер, казалось, стал свирепствовать еще сильнее. Мартиса кивнула, все еще стискивая зубы. Теперь замок казался далеким, а вот ночная темнота и неистовство бури — очень близкими и могущественными.

Кучер вышел, чтобы чинить колесо. Мартиса не захотела оставаться одна и крикнула:

— Подождите, я выйду!

Он заколебался:

— Но, миледи, тут сыро, погода ужасная…

— Дождь уже не такой сильный, — быстро сказала она.

По всей вероятности, кучер был недоволен, что она будет стоять у него над душой, пока он чинит колесо, но возражать не стал. После всего лишь короткого колебания он опустил лестницу и помог Мартисе спуститься на землю. Она накинула на голову капюшон плаща, чтобы укрыться от мелкого дождя и ветра, и снова посмотрела на замок. Высоко в башне в одном из окон появилась чья-то тень. Казалось, тень смотрит вниз, на попавший в затруднительное положение экипаж. Мартиса сама не знала, почему эта тень показалась ей такой же зловещей, и угрожающей, как свет в окнах замка.

Мартиса каким-то непостижимым образом почувствовала, что рядом кто-то есть, хотя не заметила никакого движения и не слышала сквозь шум бури ничьих шагов. Резко повернувшись, Мартиса вскрикнула от испуга: менее чем в десяти футах от нее стоял мужчина. Он появился в полной тишине, словно каким-то сверхъестественным путем возник прямо из ночного мрака.

— Не бойтесь, — сказал он.

В шуме ветра его голос показался шепотом.

— Я не боюсь, — бойко соврала Мартиса, хотя ее голос был едва слышен, а сердце от испуга колотилось как бешеное, потому что в эту самую минуту она смотрела на него и испытывала ужас от одного его вида.

Он был высок, очень высок. На незнакомце был черный плащ с капюшоном, развевающийся на ветру, узкие черные бриджи для верховой езды, парчовая рубашка и черный жилет. Волосы у него были такие же черные, как одежда, чернее ночи, и когда их не поднимал ветер, они падали на лицо. Он не улыбался, и его суровые черты казались высеченными из камня. Волевой квадратный подбородок, аристократический нос, высокие скулы, темные брови дугой. Он окинул Мартису оценивающим взглядом зеленых глаз. Было трудно понять, сколько ему лет, но Мартиса видела, что он в расцвете сил, потому что он был прямой как стрела и во всей его осанке чувствовалась сила. Губы его были сурово сжаты, но в них угадывалась чувственная полнота, которая поразила Мартису.