Патриция Мэтьюз: Волшебный миг

Семья была дружная, и дети и родители жили, что называется, общей жизнью, но именно Мередит унаследовала от родителей живой интерес к прошлому. Ее, нежно любимое дитя осенних лет своего отца, баловали, ей уделяли очень много внимания, но и она должна была неукоснительно подчиняться строгой дисциплине, царящей в доме.

Когда Мередит исполнилось двенадцать, Эвану — двадцать, Мэри Лонгли умерла от пневмонии, оставив в семье пустоту, которую, как почувствовала Мередит, должна заполнить именно она. Она стала неизменным сотрудником и помощником отца, она ездила с ним в экспедиции и старалась наводить порядок в его запущенных делах. Поскольку Эван не испытывал ничего, кроме презрения, к тому, что он называл «одержимостью мертвецами и местами, где они жили и умирали», было совершенно естественно, что Мередит постепенно заняла место матери в качестве правой руки отца в его трудах.

А месяц назад ее отец умер, умер в возрасте семидесяти двух лет столь неожиданно, что это сразу трудно было осознать. Именно тогда Эван и решил, что они должны исполнить волю отца и произвести раскопки города в джунглях. И вот они здесь — едут в трясущемся, невероятно грязном поезде, пробирающемся через джунгли и горы и держащем путь к Мехико, где их встретит доктор Рикардо Вильялобос, профессор истории из мексиканского столичного университета.

Ее отец и доктор Вильялобос дружили несколько последних лет; доктор Лонгли относился к способностям младшего коллеги с огромным уважением. Поскольку положение в Мексике было нестабильно — революция кое-где еще продолжалась, — было решено, что в экспедиции должен находиться представитель университета. Участие в ней Вильялобоса уже помогло получить документы и разрешения, необходимые для их въезда в страну…

Грезы Мередит прервал резкий стук в дверь купе; дверь приоткрылась, и показалась светловолосая голова ее брата.

— Мередит! Господи, почему ты сидишь здесь? Мы сейчас идем обедать с Харрисом. Хочешь, пойдем с нами?

Девушка кивнула:

— Я только немного приведу себя в порядок.

— Ладно! — Голова Эвана исчезла, и дверь закрылась.

Чувства, которые вызывал в ней брат, всегда смущали Мередит. Дело в том, что она не была уверена, очень ли он симпатичен ей. Они никогда не были близки — возможно, из-за разницы в возрасте, но не только поэтому. Эван всегда казался ей слишком далеким, даже отчужденным, и Мередит было порой трудно общаться с ним, неизменно чем-то занятым, озабоченным, очень серьезным… Потребовалось несколько лет, чтобы Мередит поняла — брат полностью лишен чувства юмора. что казалось несколько странным, поскольку их родители были так чутки ко всему смешному. Мередит даже не знала наверняка, чем Эван зарабатывает на жизнь. У нее было смутное ощущение, что он куда-то вкладывает капиталы, но — куда?

Но теперь, напомнила себе девушка, она будет работать с ним вместе, как до того работала с па, хотя это совсем другое дело. Знания, опыт и авторитет отца ей не заменит никто. Осведомленность же Эвана в археологии, она в этом не сомневалась, была не больше, чем у любого дилетанта.

Поспешно приведя себя в порядок, Мередит вышла в узкий коридор и направилась в вагон-ресторан. Хотя железная дорога, недавно соединившая Веракрус с Мехико, считалась лучшей в Мексике, вагоны в этом поезде были старые и в очень плохом состоянии.

Купе Эвана находилось в предпоследнем вагоне. Проходя мимо него, Мередит подумала — не дать ли о себе знать по пути в ресторан. Она резко остановилась и подняла руку, готовясь постучать, как вдруг кто-то налетел на нее сзади. Девушка потеряла равновесие и чуть не упала. Сильные руки подхватили ее, и она оказалась прижатой к незнакомому мужчине в льняном костюме.

— Простите, мэм, — пророкотал низкий голос где-то возле самого ее уха, — я едва не сбил вас с ног.

Мередит в смятении отпрянула, ощутив запах табака и мужского одеколона, а подняв глаза, увидела широкоскулое лицо незнакомца, поражающее своей силой.

Мужчина явно неохотно разжал руки, но тут вагон резко качнуло, и ее снова бросило в объятия к незнакомцу. Он тихонько засмеялся каким-то рокочущим смехом.

Мередит почувствовала себя уязвленной его самодовольством и самоуверенностью.

Глаза у него были самые синие из всех когда-либо виденных ею. Его льняной костюм, черный в полоску галстук, белая плантаторская шляпа, ковбойские сапоги и характерный акцент выдавали в нем техасца.

Мередит снова отпрянула от него, подняв руку к волосам, чтобы поправить прическу. Мужчина отступил на шаг, пиджак его распахнулся, и девушка увидела, что на поясе у него висит револьвер с рукояткой, отделанной перламутром. Девушка изумленно ахнула. Конечно, в этой стране, охваченной революцией, мужчины нередко носят при себе оружие, но тем не менее она вздрогнула, увидев револьвер. И еще она заметила, что мужчина смотрит на нее дерзким оценивающим взглядом.