Лаура Кинсейл - Звезда и тень

Да, он сожалел. Он хотел гладить ее волосы, ласкать. Но сейчас не осмеливался даже коснуться ее. Она не захотела бы эгего. Сэмьюэл даже не пытался понять, какое ко всему этому имеет отношение то, что она наполовину француженка.

Это — Леда, которая болтает невинный вздор, упрямая, нежная, решительная, неразумная; знать все то, что сидит в нем, знать, кем он был, и называть его замечательным… И говорить, что любит….

«А если я испугаюсь?» — спросил Сэмьюэл однажды у Дожена, давно, очень давно. И японец сказал: «Испугаешься? Страх рождается от противостояния, от борьбы. Всегда иди по течению, не противодействуй».

Тогда он понимал. В борьбе иди вместе с врагом, познай его.

Но теперь он не понимал. Взглянул на Леду и почувствовал, как огонь внутри него гаснет, гаснет, не оставляя даже пепла… Ничего.

Она глянула на него через плечо:

— Я хочу, чтобы ты остался со мной сегодня. Как уязвим, как не защищен отель!

— Я подожду на балконе, пока ты переоденешься. По ее губам скользнула улыбка:

— Конечно, я недолго. Только несколько секунд. Он прошел в гостиную. Свет бумажного фонаря остался в спальне. За окном тихо покачивалась лампа, отбрасывая кружки света, скачущие по траве. В дальнем конце газона стояла парочка, следя за игрой световых узоров. Еще больше желтых полос упало на траву, когда Леда зажгла электричество в спальне.

Сэмьюэл видел, как белые фигуры официантов скользят вдоль столиков на веранде — с естественной грацией. Увидел и услышал, как китайский служащий ругается из-за того, что ему принесли воду со льдом вместо лимонного мороженого.

Медленное умирание. Отстраненность желаний и сомнений, отстраненность от самого себя. Стать тенью и свободно парить в темноте.

Она почувствовала себя счастливой, слегка удивленной, когда увидела сетку над собой.

Сэмьюэла в спальне не было, но в гостиной чуть позвякивала посуда. Непричесанная, босая, она отодвинула сетку и пошла к двери в одной рубашке.

— Доброе утро, — сказала она нежно, только потом увидев Манало.

— Алоха, — гавайец, настоящий гигант по сравнению с китайцами, только что принес поднос с завтраком. — Алоха! Вот кушать, есть! Я должен вас отвести в дом Хаки-нуи, он сказать, вы приехать.

Сегодня вечером он словно побывал в промерзшем океане. Лед жжет — кончики пальцев, разум. До потери всех чувств. До пустоты.

Свет в спальне потух, остались только покачивающиеся розовые фонари.

Он вернулся в номер, медленно вошел в спальню.

Леда опустила москитную сетку — бледный траур спускался с потолка.

Он использовал сетку как укрытие, чтобы она не видела его в темноте. Прислонился к стене.

— Сэр, — ее голос был тихим и мягким

— Спи! Я здесь, я не уйду.

Внутри бледной сетки появилась тень.

— Ты не собираешься ложиться?

— Спи, Леда, спи.

Она еще долго сидела. Его глаза привыкли к темноте, но он не видел выражения лица Леды. В конце концов она легла на подушку. Через два часа тихий смех и голоса на веранде и на газоне смолкли, лунный свет бледными лентами лег на пол спальни, а ее ровное дыхание сказало ему, что она заснула.

Леду разбудил шум прибоя, очень ясный этим ранним утром. Ветра не было. Бесконечно мягкий воздух Гаваев поцеловал ее кожу. За окном с откинутыми занавесками сверкали красные гроздья поинкианы на фоне зеленой листвы.

Сэмьюэл должен проследить всю цепочку — без спешки, внимательно. Кто же расспрашивал о нем? В Китай-городе все сочли бы странным, если бы он проигнорировал эти расспросы.

Потребовалось только несколько дней, и выяснилось, что след ведет к огромному баркасу, стоящему на якоре у маленького острова в Жемчужной бухте. Хорошо, что след не уходил на плантации, где затерялся бы среди постоянно прибывающих рабочих.

Тишина — это особенность Жемчужной бухты; тишина, аквамарин и серебристая рябь воды. Полугавайец-по-лупортугалец стал временным спутником Сэмьюэла. Это был один из тех рыбаков, которые не задают лишних вопросов и потом не раскроют рта. Он греб размеренно, шляпа глубоко надвинута на глаза. Через равные интервалы издавал глубокий вздох.

Лицо Сэмьюэла тоже пряталось в тени его шляпы, он рыбачил, глядя не столько на сам баркас, сколько на дорожки, ведущие к нему.

Его противники не приложили особых усилий, чтобы замаскироваться. Может быть, просто не чувствовали необходимости.

Они выбрали удачное место — хороший обзор бухты, даже ночью не проберешься незамеченным. На барже было четверо, еще трое, насколько ему известно, в городе. Неясно, сколько их всего.