Барбара Картленд - Крылья экстаза

Проводники уже закрывали двери, а кондуктор приготовился дать последний свисток.

Кендрик рванул дверь купе первого класса и втолкнул туда Тину. Сам он вскочил на подножку уже на ходу, сопровождаемый бормотанием проводника о том, что в экспрессы в последний момент не садятся.

Брат и сестра рухнули на сиденья, едва переводя дыхание, и некоторое время молчали. Затем, когда поезд пошел уже на полной скорости, они наконец-то осознали, что план их практически выполнен — они сбежали, и на настоящий момент их сопровождающие сделать ничего не в силах.

Купе оказалось пустым, и только теперь Тина поняла, что брат немного задержался лишь из-за того, что подыскивал подходящее место.

Они поглядели друг на друга и одновременно разразились бурным хохотом.

— Теперь попробуй скажи мне, что я не гений! — веселился Кендрик. — Все было сделано — комар носа не подточит! Багаж перенесен, я сам видел, как его укладывали, и мы тоже здесь! Наше великое приключение, о котором мы станем рассказывать внукам, начинается!

— Ну, насчет внуков — не знаю, но папе и маме…

— Об этом не беспокойся, — успокоил брат, — когда барон прочитает написанное мной письмо, он не осмелится и словом заикнуться отцу. Будет слишком бояться потерять свое место.

— Что же такого ты написал? — полюбопытствовала Тина.

— Я написал, что мы решили погостить у одного из моих друзей недельку перед началом занятий. Находиться мы будем в полной безопасности, и потому ни ему, ни графине нет причин беспокоиться.

— И ты думаешь, это их остановит.

— Кроме того, , я пояснил, что ежели они расскажут все это отцу, то его гнев обрушится не только на нас, но и в первую очередь на них за то, что не сумели доставить нас в целости и сохранности туда, куда им было приказано.

— Бедняги! У них действительно нет выхода.

— Вот именно. Уж мы то знаем, как отреагирует на это отец, не говоря уже о маме! Словом, я совершенно уверен, что они будут молчать, как рыбы.

— Честно говоря, я тоже, — все-таки немного нервничая, согласилась и Тина.

— Ну а кроме всего прочего, даже вернись они во дворец и сообщи все родителям, — нас-то им уже никак не достать! Барону придется отыскивать нас в Париже, а это напоминает поиски иголки в стоге сена, — победно закончил Кендрик.

— А теперь больше всего на свете я хочу узнать, кто мы отныне такие и как нас зовут. — С этими словами девушка вынула из ридикюля маленькую баночку. — Наверное, стоит начать изменять наружность прямо сейчас, как ты полагаешь?

— Давай, — разрешил брат.

— Кстати, мама весьма удивилась, когда увидела, в каком парадном платье я собираюсь ехать в поезде, — вздохнула Тина и рассмеялась. — Она в очередной раз упрекнула меня в экстравагантности и заявила, что это платье и накидка предназначались для визита герцога Фэйверстоунского. — Конец фразы прозвучал в устах девушки уже печально и горько.

— Забудь о нем, по крайней мере на неделю, — поспешил ободрить ее брат. — Помни, теперь ты моя возлюбленная и помышлять не можешь о браке ни с кем иным!

— Ах, как я завидую твоим настоящим возлюбленным, — пробормотала Тина себе под нос и повернулась к маленькому зеркалу, висевшему в простенке между сиденьями. Глядя в него, она осторожно развязала под подбородком ленты изящной шляпки. Волосы под ней оказались уложены немного модней, чем это делалось обычно; локоны падали назад, можно сказать, по самой последней моде.

Виденштайн всегда гордился тем, что находится недалеко от Парижа, и благодаря тому, что большинство его жителей предпочитали французские моды, местные модистки всегда слепо копировали последние парижские костюмы, а парикмахеры всегда причесывали своих клиенток в лучшем столичном вкусе.

Старый парикмахер двора, занимавшийся прическами всех его дам не менее двадцати лет. недавно умер, и место занял его сын, который со всем пылом молодости решил, что именно прически принцессы Марии-Терезии и создадут ему мировую славу.

Эрцгерцогиня поначалу весьма протестовала против тех причесок, что делал он ее дочери, считая, что цвет ее волос и без всяких украшательств является слишком вызывающим, а потому причесывать Тину следует только в самом строгом стиле.

Но неожиданно дочь поддержал эрцгерцог, особенно когда услышал ее слова, обращенные к матери:

— Я не намерена выглядеть дурнушкой, мама, и, надеюсь, вы тоже не хотите, чтобы наш двор прослыл таким же унылым и безжизненным, как у бедной Мелани.