Потом маркиз поцеловал ее, но она не могла в это поверить.
Его губы овладели ее губами, и внезапно Николь осознала, что это самое замечательное, что только могло с ней произойти.
Она и не думала, что такой великолепный мужчина может вообще проявить к ней интерес, но сейчас его руки обнимали ее, и губы маркиза держали в плену ее губы.
Их сердца бились рядом, и Николь ощутила такой восторг, которого не испытывала никогда прежде.
Казалось, будто лунный свет течет сквозь нее, обжигает грудь и касается губ.
Это было так замечательно, так прекрасно! На какое-то мгновение Николь вдруг подумала, что она, должно быть, умерла и ангелы уносят ее в небеса.
Невольно она не только губами, но и всем телом крепко прижалась к маркизу.
Она испытывала необыкновенное наслаждение.
Оно было сродни той красоте, которую она видела, слышала и ощущала в цветах, деревьях, небе, — только еще замечательнее и совершеннее.
Оно было частью того, что она пыталась выразить в своих молитвах.
Николь не знала, что маркиз поцеловал ее, чтобы не дать ей заговорить.
Но когда он почувствовал ее мягкие и невинные губы, этот поцелуй стал поцелуем, подобного которому маркиз никогда не получал и не дарил никому в жизни.
Краем уха он слышал шаги уходящих по коридору русских, но все же продолжал целовать Николь.
Он всем телом ощущал ее тело, и кровь все сильнее стучала у него в висках.
Она пробудила в нем ни с чем не сравнимые чувства, он желал ее каждым нервом, каждой клеточкой.
Сверхчеловеческим усилием воли он оторвался от ее губ.
Пустая каюта вернула его к действительности, и он сказал:
— Они ушли!
Николь не отвечала.
Она смотрела на него, и в глазах ее, казалось, сияли звезды.
Маркиз выбрался из постели.
Наклонившись, он выудил из-под кровати свою рубашку и туфли.
Голосом, непохожим на обычный его голос, он произнес:
— Я могу лишь поблагодарить вас, Николь, за то, что вы избавили меня от приобретения весьма неприятного опыта.
— Вы… вы… уверены, что они… ушли? — с трудом выдавила из себя Николь.
— Ушли! — заверил ее маркиз. — Теперь вам лучше уснуть. Больше не будет ничего драматичного — во всяком случае, сегодня ночью!
Он вышел из каюты и закрыл за собой дверь.
— Он… поцеловал меня, — шепнула Николь лунному свету. — Он меня поцеловал… И… я… люблю… его!
До самого рассвета Николь не могла успокоиться. Она лежала без сна и прислушивалась.
Она ужасно боялась, что в последний момент что-то пойдет не так и маркиза все-таки заберут.
Тем не менее, Николь могла догадаться, что, оставив ее, он послал за Довкинсом.
А потом заработал мотор, и Николь вздохнула с большим облегчением.
Но она все равно продолжала прислушиваться, опасаясь, что русские спрятались где-то на яхте и могут попытаться убить маркиза.
Николь всегда ненавидела русских за то, что они сделали с Наташей и всей ее семьей, и сейчас, узнав, что маркиз на свой лад сражается с ними, она очень боялась.
Сегодня ей удалось его спасти — но кто поручится, что она сможет успешно повторить этот фокус?
Ей отчаянно хотелось постучаться к нему в каюту и убедиться, что он там.
А потом на коленях просить его поскорее вернуться в Англию.
Почему он должен рисковать своей жизнью?
Англия не участвует в этой войне, и она его не касается.
Только под утро Николь наконец удалось заснуть.
Когда она проснулась, в иллюминаторы лился солнечный свет. Двигатели молчали, и тишина заставила ее вскочить с кровати и поглядеть, где находится яхта.
С первого взгляда Николь поняла, что они стоят в гавани Константинополя. Она оделась и побежала в салон. Там она не обнаружила никого, за исключением Довкинса, который радостно сказал ей:
— Доброе утро, мисс! Веселая была ночка!
Николь поняла, что он знает о том, что случилось, и спросила:
— Как эти люди… попали на яхту?
— Их было шестеро, — ответил Довкинс, — и двое наших вахтенных не смогли справиться с ними.
— Но… они все… ушли? — пробормотала Николь.
— Мы оставили их с носом! Его светлость говорит, что это лишь благодаря вам! — с усмешкой ответил Довкинс.
Николь затаила дыхание.
— А он теперь… в безопасности? Что, если турки?..
— Его светлость в полном порядке, — перебил Довкинс. — Он послал за вооруженной охраной, так что можете не волноваться.
Говоря это, он подал ей завтрак и налил из кофейника кофе.
Николь хотелось задать ему тысячу вопросов, но она понимала, что неприлично расспрашивать слуг маркиза.
Читать дальше