Карен Рэнни - Любовь и бесчестье

Карен Рэнни

Любовь и бесчестье

Зеркало Туллохов — 3

OCR: Dinny; Spellcheck: Margo

Карен Рэнни «Любовь и бесчестье»: Астрель, ВКТ; Москва, Владимир; 2012

Оригинальное название: Karen Ranney «A Borrowed Scot», 2011

ISBN 978-5-271-43095-4, 978-5-226-05108-1

Перевод: Л.И. Желоховцевой

Аннотация

Настоящий шотландский горец — всегда истинный джентльмен. А истинный джентльмен готов на все, чтобы спасти даму от позора. И поэтому когда юной Веронике Маклауд угрожает скандал и бесчестье, Монтгомери Фэрфакс берет ее в жены.

Поначалу Веронику терзают мрачные предчувствия. Что хорошего может выйти из скоропалительного брака между двумя малознакомыми людьми?

Однако очень скоро она понимает, что связала свою жизнь с сильным и смелым человеком, способным стать для нее не только добрым супругом, но и страстным, пылким любовником.

Карен Рэнни

Любовь и бесчестье

Глава 1

Ранняя весна 1866 года

Лондон

Чертовы болваны распевали монотонно и нудно. Он и сам чувствовал себя идиотом, а Монтгомери Фэрфакс не желал играть роль идиота.

Мужчины в коричневых балахонах и капюшонах, напоминавших монашеские, собравшись в круг, хором вполголоса распевали так ровно, как если бы исполняли подобные ритуалы ежедневно в течение нескольких месяцев, а то и лет. Монтгомери мог бы поклясться, что слышит, как, соприкасаясь друг с другом, звякают бусины четок, когда мужчины топчутся и шаркают, вставая в круг.

Гостиную освещали всего две свечи. К запаху воска примешивался запах курений. Полку незажженного камина в дальнем конце комнаты украшала большая медная статуя обнаженной женщины. Запах благовоний был сильным. С ним сливались цветочный и пряный ароматы и запах испарений разгоряченных тел, заполнивших слишком маленькую комнату.

Ему не следовало слушать своего поверенного.

— Я бы порекомендовал вам взять с собой зеркало на собрание Братства Меркайи [1] Братство Меркайи — так автор назвала оккультную организацию, функционировавшую в Лондоне в 30-е гг. XIX в. и запрещенную в начале 40-х. , ваша милость, — сказал Эдмунд Керр. — Они смогут должным образом определить его происхождение.

Эдмунд раздобыл для него приглашение на это сборище, а также сообщил адрес и объяснил, как добраться до нужного дома. Из разговора с поверенным Монтгомери понял, что Братство Меркайи состоит из разумных и толковых людей, цель которых исследовать и разъяснять все, что кажется ненормальным или иррациональным.

А вместо этого встретил здесь толпу монахов, распевающих нечто непонятное.

Балахон, надеть который его обязали, оказался ему короток, а шерстяной капюшон, надвинутый на лицо, вызывал зуд. Монтгомери сделал, что ему было велено: натянул капюшон на лицо, чтобы остаться неузнанным. Это оказалось единственным, за что он был благодарен устроителям. По крайней мере ни один из его новых знакомых не узнает о его идиотском «подвиге».

Монтгомери достаточно хорошо знал латынь, чтобы понять, на каком языке эти люди декламируют свои заклинания. Голоса их были тихими и мелодичными, и ни один из так называемых монахов не отставал от хора.

Круг распался, образовав вместо себя два полумесяца. Монтгомери сжал руки, убеждая себя расслабиться, несмотря на то, что почувствовал, как усилилось сердцебиение.

Он не особенно любил неожиданности.

Одна фигура отделилась от остальных, человек подошел к каминной полке и взял с нее свечу. Соблюдая все правила торжественной церемонии, он зажег ею свечи остальных. Но даже после этого Монтгомери не смог разглядеть их лиц, скрытых капюшонами.

Декламации становились все громче. Дверь в противоположной стене открылась, и пламя свечей затрепетало. Появилась высокая фигура в черном балахоне и направилась в центр группы.

Этот человек — должно быть, главарь — заговорил по-латыни глубоким рокочущим голосом. «Монахи» хором отвечали ему. Сборище теперь приняло торжественный характер религиозной церемонии, но это было не единственной причиной, почему Монтгомери почувствовал себя еще более неуютно.

Согласно инструкциям ему следовало оставаться в прихожей, пока его не позовут. Он бы так и поступил, если бы мимо него не прошествовали монахи со своими причитаниями. Последовать за ними его заставило любопытство. И теперь он сожалел о том, что не остался в другой комнате или не ушел вообще.