Карен Рэнни - Любовь и бесчестье

Чертово зеркало так и останется тайной для всех заинтересованных в нем.

Открылась другая дверь, которой до этой минуты Монтгомери не замечал. Некто в синем балахоне, поддерживаемый двумя монахами, проследовал в круг и остановился лицом к председателю.

Бормоча что-то по-латыни, человек в черном выступил вперед и откинул капюшон с головы вошедшего. Под балахоном скрывалась женщина с длинными вьющимися каштановыми волосами, водопадом упавшими ей на плечи.

Толпа рванулась ей навстречу, и внезапно атмосфера изменилась. Из религиозной церемонии она превратилась в нечто, напоминавшее нападение хищников на беспомощную жертву, а уважаемое сборище обернулось стаей диких собак, готовых наброситься на раненого оленя.

Монтгомери сделал несколько шагов вправо, чтобы отчетливее видеть женщину. Лицо ее было бледным, а профиль показался ему почти совершенным. Бледно-розовые губы изогнулись в полуулыбке, она медленно заморгала, будто начиная приходить в себя после сна.

Как и он, она была чужой в этой компании.

«Монах» в коричневом поставил в центр круга скамью. Женщину заставили встать на нее на колени и сложить руки, опираясь на небольшой выступ перед собой. Между ее руками поставили зажженную свечу и согнули ее пальцы так, чтобы они ее обхватывали. Сама она удержать свечу не могла.

По ее реакции Монтгомери понял, что она одурманена. Иначе разглядела бы опасность, кроющуюся за внезапным возбуждением окружавших ее мужчин.

— Отдаешь ли ты себя на волю Братства? — спросил председатель по-английски, обращаясь к женщине монотонным голосом.

Она покачала головой, потом, очевидно, передумала, когда один из мужчин подошел к ней и прошептал что-то на ухо.

— Да, — сказала она тихо, едва слышно.

Монтгомери раздвинул первый ряд одетых в балахоны мужчин, не обращая внимания на ропот протеста.

Женщина, стоявшая на коленях, с лицом, освещаемым пламенем свечи, казалась до странности воздушной, эфирной. Она подняла глаза на председателя, и на ее лице показалось выражение торжественного и мрачного удивления, хотя ее зеленые глаза казались ясными и бесхитростными.

— Вы подчиняетесь воле Братства Меркайи?

И снова она заколебалась, потом помотала головой, будто собираясь прояснить сознание.

Председатель подался вперед и прошептал что-то не слышное Монтгомери.

Она не ответила, и председатель снова склонился к ней. На этот раз его голос прозвучал громче:

— Скажите: «Я отдаюсь на волю Братства Меркайи».

Она закрыла глаза, и ее голова качнулась вперед и опустилась.

Монтгомери сделал еще один шаг к ней, сознавая, что не может допустить, чтобы эта игра была сыграна до конца.

Толпа теснее сомкнулась вокруг нее, по-видимому, объятая желанием увидеть остальное. Мужчины за спиной председателя расступились, и стал виден стол, задрапированный белой тканью.

Монтгомери положил руку на рукоять пистолета, заткнутого за пояс куртки.

Четырехлетняя привычка никуда не выходить безоружным сегодня оправдалась. Нащупав под балахоном зеркало, он сжал его ручку.

В случае необходимости оно могло сыграть роль дополнительного оружия.

Монтгомери должен был спасти женщину, но, черт бы все побрал, если бы его это вдохновляло.

Вероника заметила, как трудно ей сидеть прямо, а тем более трудно стоять на коленях. Она силой заставила себя поднять голову, и от этого усилия голова закружилась. Пламя свечи, которую она держала в руке, окружало яркое белое сияние.

Возможно, ей не следовало пить то, что ей предложили.

— Этот напиток разгонит вечерний холод, — сказал кто-то, когда она вошла в дом.

— Я не пью спиртного, сэр, — возразила она.

Человек улыбнулся:

— Это не спиртное, моя дорогая, а просто кое-что согревающее.

Этот человек был так добр и красив, его синие глаза напомнили ей летнее небо в Шотландии. Вероника не хотела показаться грубой, поэтому приняла чашу и опустошила ее.

По воле случая Вероника подслушала разговор в табачной лавке, куда дядя Бертран послал ее за своим любимым табаком. И вопреки общепринятым правилам поведения обратилась к незнакомцу прежде, чем тот покинул лавку.

— Мы будем рады принять вас в наше Братство, — сказал он с улыбкой. — Очередное собрание состоится в первый вторник следующего месяца. Вы сможете прийти?

— Смогу. Благодарю вас.

Он назвал адрес, и Вероника его запомнила.

До сегодняшнего вечера дни катились медленно. Она дождалась, пока все уснут, и выскользнула через кухонную дверь. Скоро Вероника оказалась на шумной и людной улице, где наняла кеб, что уж вовсе не вязалось с поведением порядочной девушки и повлекло бы за собой наказание.