— Зачем вы это сделали?
Девушка открыла глаза и посмотрела на Факса.
— Зачем вы это сделали? — повторил он свой вопрос.
— Я не хочу жить, — ответила она одними губами.
— Это бывает, — сказал Факс и перевел взгляд в окно. За ним, тихонько постукивая в стекло, качалась голая ветка березы с одним-единственным желтым листком. Трепеща на ветру, он изо всех сил пытался удержаться на ветке, и пока это ему удавалось. Конечно, только пока.
Альберт Карлович снова посмотрел на Сумбуль.
— Это пройдет. Обещайте, что вы будете послушны, — попросил он.
Уголки губ ее чуть тронула едва видимая усмешка.
— Я хотела замуж за Мухаметшу. Я любила его, и он любил меня, — словно не слыша, что попросил доктор, сказала девушка. — Но он не мог дать за меня большой калым моему отцу, а Мустафин дал целых три тысячи рублей серебром. И я стала его третьей женой. Но я не люблю его, поэтому и не хочу жить.
— Ну, знаете, ежели так-то рассуждать, то у нас впору каждому второму травиться, — заметил ей Факс. — Что, и мне прикажете яду принять, коли я не люблю свою… — Альберт Карлович вдруг осекся и с удивлением посмотрел на Сумбуль. Он не может сказать, что не любит свою жену, потому как это будет не правдой!
— Вы мне верите? — вдруг спросил девушку Факс.
— Да, — не сразу ответила та.
— Тогда поверьте, что у вас все будет хорошо, — погладил ее по руке Альберт Карлович. — Уверяю вас, все всегда кончается хорошо.
— Так не бывает…
— Бывает, — не дал договорить ей Альберт Карлович. — Я знаю одну прекрасную женщину, которая десять лет ждала и любила одного не самого достойного ее мужчину.
— И что? — уже заинтересованно спросила Сумбуль.
— Дождалась! — ответил Факс. — Конечно, она перед тем долго страдала, ведь и просто-то ждать всегда нелегко, а тут человек, которого любишь… Понимаешь, чтобы было хорошо, очевидно, необходимо, чтобы какое-то время было плохо, — раздумчиво произнес Факс, глядя мимо девушки. — Нужно пройти испытания, чтобы понять…
Альберт Карлович замолчал.
— Я поняла, — прервала мысли доктора Сумбуль.
— Что? — оторвался от своих дум Факс.
— Я поняла, что вы мне говорили, — сказала девушка. — Нужно перенести страдания, чтобы потом быть счастливой. А иначе, не испытав страданий, как ты поймешь, что пришло счастье?
— Все правильно, — улыбнулся ей Альберт Карлович. — И вы, сударыня, сейчас просто находитесь в стадии несчастия, однако, предвосхищающей само счастие, его скорый приход. Надо лишь немного подождать, и все… Живот сильно болит? — неожиданно перевел разговор в иное русло Факс.
— Н-нет, — не сразу нашлась с ответом девушка.
— Так вы будете меня слушаться?
— Да, — улыбнулась Сумбуль.
— А как насчет новой попытки отравления?
— Я лучше попробую дождаться своего счастья, — ответила девушка.
— Вот и славно, — заключил Альберт Карлович. — Чуть позже я велю, чтобы вам приготовили свежие яичные белки, взбитые в молоке и сахарную воду. Все это вы будете пить, и чем больше, тем лучше. Договорились?
— Да.
— Хорошо. А теперь, сударыня, разрешите-ка пощупать ваш живот. Ежели где будет больно, вы тотчас мне скажите…
Дальнейшие свои действия Факс проделывал машинально, словно какая сомнамбула, продолжая думать о сделанном им открытии: он не может сказать, что не любит свою жену.
Выходит — любит?
Лежит, как черная скала,
И смертоносным ядом дышит,
Вокруг него и смрад, и мгла,
Как будто огнь из пасти пышет.
Как острая стрела — язык,
Заметно яд с него как льется,
Как адский вой, Зилантов крик,
Змеиный хвост змеею вьется.
Шумит, как лютая гроза,
И нет ему подобных в силе;
Во лбу пылают так глаза,
Как ядра огненны в горниле…
Серафима прекратила чтение и вопросительно посмотрела на Альберта:
— Ну, как? Эта моя стихотворная повесть будет называться «Основание Казани».
— Замечательно! — воскликнул он. — Это мне нравится много больше, нежели про садовника, который не в силах помешать расти траве и от этого страдает и не находит себе места.
— Правда? — из-за большого живота она осторожно присела на канапе рядом с мужем и благодарно посмотрела ему в глаза.
— Конечно, правда, — улыбнулся Факс и взял ее ладони в свои. — Твоя повесть будет самым лучшим историческим произведением, написанным о нашем городе.
— Спасибо тебе.
— Мне-то за что?
— За то, что ты есть…
Звонок в передней прозвучал нетерпеливо и совершенно неожиданно. На город опустился вечер, время визитов давно закончилось, и столь поздним гостем мог быть только очередной пациэнт.
Читать дальше