Полина Федорова: Подарок судьбы

На этот раз Борис нашел могилу не сразу. Как всегда приехав в Казань, едва передохнув с дороги, он отправился на погост близ Кизического монастыря проведать деда, своего полного тезку, память коего чтил неукоснительно, как и положено благочестивому внуку.

Его сиятельство князь Борис Сергеевич, как и все князья Болховские, выводил свой род от еще славянских князей, владевших свободолюбивым племенем древлян, лесных жителей. Как гласило сказание, прописанное в гимназических учебниках по российской истории, в 945 году киевский князь Игорь, сын Рюрика, задумал вторично собрать дань с древлян и поплатился за это жизнью: древлянский князь Мал поднял восстание, перебил дружину Игоря, а самого князя, привязав к двум деревам, разорвал надвое. Этот князь Мал был не первым из древлянских володетелей, и князья Болховские, его потомки, получалось, были старше рода Рюрика и всех его сиятельных отпрысков.

Особливо гордился сим историческим фактом его дед. Отставной секунд-майор, вынужденный оставить службу еще в молодых летах по причине ранней смерти родителя, научил внука никогда не оглядываться назад и не жить прошлым.

— Что прошло и чего не было — все едино, — говаривал он Борису, когда тот, сделав гимназический урок, приходил к нему в комнату. — Прошлое есть только опыт. Получил его, сделал нужные выводы, дабы в будущем не повторить случившихся ошибок, и ступай дальше, не оглядываясь. Ведь жизнь это то, что происходит сегодня, а не вчера.

Многому его научил дед. Например, не метаться и не мельтешить, избирая жизненную дорогу. Сделал выбор — так иди, не сворачивая.

— А начнешь метаться из стороны в сторону, потеряешь и путь свой, и себя.

Флигель-адъютант, князь Борис Сергеевич Болховской шел по погосту и не узнавал его. Сколько новых могил! Аполлон Чертов, Георгий Останков, Клеопатра Филиппузина, а вот княжна Софи Волоцкая под великолепным памятником черного мрамора в виде огромной вазы, похожей на бутон распустившейся розы. Со всеми ими он был знаком, и у всех была единая дата смерти: 3 сентября 1815 года. Конечно, он знал о несчастье, постигшем город в тот день. Казань выгорела едва ли не на три четверти; он видел сам груды головней и остовы стен вместо знакомых улиц и переулков. И приехал сюда, получив весть о пожаре, дабы разузнать об отце с сестрами — как они, и не нужно ли им какой помощи. Но, чтобы столько погибло людей, не мог себе представить!

За могилой князя Александра Трубецкого, где еще в прошлом году была лещина, он увидел обелиск из цельного камня с рельефным портретом его знакомца, поручика Петра Никитича Ильина. На другой стороне камня был исполнен портрет его безутешной матери и выбиты слова:

Наконец, он увидел стелу из белого мрамора, что стояла на могиле его деда. За ней — несколько усыпальниц князей Болховских, начавших заселять погост еще в петровские времена. Это место так и называлось: поляна Болховских. Борис Сергеевич снял кивер, поклонился деду и пращурам и застыл, погруженный в невеселые думы. Было тихо. Лишь изредка перешептывались меж собой верхушки кладбищенских деревьев да хлопали крыльями сытые вороны, снимаясь с верхушек дубовых крестов.

— Князь! Борис Сергеевич! — вывел его из оцепенения знакомый голос.

Болховской обернулся. Позади него стоял поручик кирасирского полка Нафанаил Кекин, его знакомец по делу под Дрезденом, где они оба получили по легкому ранению.

— Не помешаю?

— Нет, — ответил Болховской, пожимая фронтовому товарищу руку. — А почему ты в статском платье?

— Вышел в отставку, — просто ответил Кекин, косясь на флигель-адъютантские эполеты князя.

— Да что это вы все сговорились, что ли? — произнес Болховской, надевая кивер. — Ты в отставку, штаб-ротмистр Самарцев в отставку, князь Всеволожский в отставку. Лучшие из лучших! А кто служить будет?

— Ты, — улыбнулся Кекин. — У тебя это в крови.

— У Сергея Всеволожского это тоже в крови. Было, — пробурчал Болховской недовольно. — Помнишь князя Сергея?

— Помню, — ответил отставной поручик. — Славный был рубака.