Евгения Марлитт: В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Сканирование: вьюга

Вычитка: Солнышко

Работа осуществлялась на сайте „Волщебница“

http://www.la-magicienne.com/forum/viewtopic.php?f=22 amp;t=1608

После смерти деда-мельника, разбогатевшего и оставившего единственной внучке, Катерине Мангольд, значительное состояние, молодая девушка приезжает в дом своего опекуна, коммерции советника Морица Ремера. Опекун тоже кровей не аристократических, но в свое время женитьба позволила ему вращаться в высших кругах. Потому Кети, как внучка простого мельника, встречена обитателями дворянского поместья с пренебрежением, особенно властной свекровью опекуна (хоть тот уже и овдовел) и ее старшей внучкой-красавицей, Флорой Мангольд, единокровной сестрой Кети. Эта красавица готовится выйти замуж за подающего надежды местного доктора Брука. Может ли внучка мельника рассчитывать в этом случае на любовь человека, уже сделавшего свой выбор?

Декабрьское солнце еще разъ робко скользнуло по большой комнатѣ мельницы, въ послѣдній разъ блеснуло своими лучами по страннымъ предметамъ, лежавшимъ на глубокомъ подоконникѣ угловаго окна и исчезло затѣмъ въ бѣлоснѣжныхъ тучахъ, лѣниво, но упорно подымавшихся къ небу.

Странно сверкавшіе предметы на подоконникѣ были орудіями врача, собраніемъ инструментовъ, одинъ видъ которыхъ и острый, холодный блескъ пугаютъ человѣка и потрясаютъ всю нервную систему. Большая кровать съ рѣзьбой, съ плебейскими, ярко разрисованными вѣтками розъ и гвоздики на обѣихъ спинкахъ, заваленная перинами въ полосатыхъ чахлахъ, стояла поперегъ комнаты и на этой кровати лежалъ мельникъ.

Искустная рука врача только что избавила его отъ горловаго недуга, уже нѣсколько разъ грозившаго ему смертью; – операція была трудная и весьма опасная, однако молодой докторъ, тихонько спускавшій теперь стору и безъ шуму укладывавшій свои инструменты въ футляръ, казался довольнымъ – операція удалась.

Больной, еще нѣсколько минутъ передъ тѣмъ, подъ вліяніемъ хлороформа, возстававшій противъ врача, и называвшій его убійцею и разбойникомъ, лежалъ теперь усталый и утомленный въ подушкахъ. Ему было строго запрещено говорить, что было впрочемъ излишнею предосторожностью, потому что рѣдко лицо человѣка выражало такую угрюмость и несловоохотливость, какъ эта большая, четырехъ-угольная голова, единственнымъ украшеніемъ которой были густые, серебристо-бѣлые волосы.

– Ты доволенъ Брукъ? – спросилъ господинъ, приближаясь къ доктору. До сихъ поръ этотъ свидѣтель операціи стоялъ въ ногахъ постели и въ красивыхъ чертахъ его лица отражались еще слѣды волненія и напряженнаго состоянія.

– Пока все идетъ хорошо, – отвѣчалъ докторъ кивнувъ головою, – здоровая натура больнаго поддержитъ меня. Теперь многое будетъ зависѣть отъ ухода – мнѣ нужно ѣхать. Паціентъ непремѣнно долженъ сохранить лежачее положеніе, главнымъ образомъ нужно опасаться кровотеченія.

– За этимъ я буду наблюдать! – живо прервалъ его собесѣдникъ. – Я останусь здѣсь такъ долго, пока потребуется надзоръ… Не можешь ли ты зайти въ виллу и сказать, что я не вернусь къ чаю?

Легкій румянецъ покрылъ щеки доктора и какое то уныніе звучало въ его тонѣ, когда онъ сказалъ:

– Я долженъ избѣгать обхода паркомъ, и какъ можно скорѣе спѣшить въ городъ.

– Ты еще не видался съ Флорою сегодня?

– А ты думаешь, что это легко для меня? – сказалъ докторъ и на минуту замолчалъ, крѣпко стиснувъ зубы и взявъ футляръ съ инструментами, что бъ положить его въ карманъ.

– У меня много тяжелыхъ больныхъ, – продолжалъ онъ видимо спокойно, – маленькая дочь купца Ленца должна умереть сегодня ночью. Ребенка я, конечно, не могу спасти, но бѣдныя родители, изнуренные страхомъ и тревогою, считаютъ минуты, пока я не приду – только я и могу уговорить несчастную мать съѣсть что нибудь, для подкрѣпленія своихъ силъ.

Затѣмъ онъ подошелъ къ кровати. Больной приподнялъ вѣки и посмотрѣлъ на доктора въ полномъ сознаніи; въ его выпуклыхъ, окруженныхъ красными кругами глазахъ, блеснулъ лучъ благодарности за скорую помощь и облегченіе въ страданіи. Онъ хотѣлъ протянуть руку своему спасителю, но докторъ крѣпко удержалъ ее на одѣялѣ, и снова подтвердилъ строгое запрещеніе какимъ бы то ни было волненіямъ.