Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

При входѣ зятя она сложила руки на грудь и посмотрѣла на него съ напряженнымъ ожиданіемъ.

– Почему ты не тамъ, Флора? – спросилъ онъ, указывая пальцемъ по направленію къ залѣ.

– Такъ ты думаешь, что я способна присутствовать при бабушкиномъ вечернемъ засѣданіи, слушать ихъ сплетни и смотрѣть, какъ они вяжутъ чулки и свивальники для бѣдныхъ дѣтей? – отвѣтила она немного разсердившись.

– Но тамъ есть и мужчины, Флора.

– Точно они меньше занимаются сплетнями, не смотря на свои чины и эполеты!

– Ты не въ духѣ, дорогая моя, – сказалъ Ремеръ, слегка засмѣявшись, усаживаясь въ кресло.

Флора рѣзкимъ движеніемъ откинула голову назадъ и еще крѣпче скрестила руки на груди.

– Морицъ, – сказала она задыхаясь, какъ бы борясь съ собою, – скажи мнѣ правду – говорятъ мельникъ умеръ подъ ножомъ Брука?

Ремеръ вскочилъ.

– Что-за идея! Для васъ, женщинъ, ни одно несчастіе не кажется довольно чернымъ.

– Морицъ, прошу тебя говорить поделикатнѣе, – прервала его Флора, съ гордымъ наклоненіемъ головы.

– Я, конечно, питаю полное уваженіе къ твоей личности и отдаю должную дань твоему уму, но развѣ ты поступаешь лучше другихъ?

– Умеръ подъ ножомъ Брука! – Повторилъ онъ взволнованнымъ голосомъ. – Скажу тебѣ только, что операція происходила въ 2 часа дня, а онъ умеръ всего часа 3 тому назадъ. Я, впрочемъ очень удивляюсь, что ты имѣешь мужество высказывать подобное предположеніе, и говоришь это такъ спокойно, можно сказать такъ безжалостно.

– Именно я! – вскричала она и топнула по мягкому ковру. – Ты долженъ знать, что душа моя не терпитъ скрытности. Я слишкомъ горда и вовсе не способна на самопожертвованіе, что-бы знать вину другаго и скрывать ее, кто бы этотъ другой ни былъ! Не думай, что это проходитъ мнѣ даромъ; сердце мое обливается кровью, но ты сказалъ „безжалостно“ и злѣе этого ты ничего не могъ найти. Имѣть состраданіе къ тому, кто плохо знаетъ свою спеціальность, – положительно нелѣпо. Ты знаешь не хуже меня, что слава Брука, какъ доктора, очень сильно пострадала послѣ неудавшагося леченія графини Валлендорфъ.

– Да, но эта избалованная барыня не отказывала себѣ ни въ какомъ капризѣ и слишкомъ усердно ѣла жирные пастеты и запивала шампанскимъ.

– Такъ говорилъ Брукъ, но родственники положительно опровергали это, – сказала Флора, пожимая руками виски, какъ будто она страдала головною болью.

– Знаешь Морицъ, когда я узнала о несчастіи на мельницѣ, то нѣсколько минутъ ходила въ саду, какъ помѣшанная. Зоммеръ былъ извѣстенъ во всѣхъ слояхъ общества и всѣ интересовались операціею. Допустимъ даже, что онъ умеръ не подъ ножомъ Брука – все таки станутъ утверждать, что благодаря только его крѣпкой натурѣ, кризисъ продлился на нѣсколько часовъ. И ты хочешь утверждать теперь невинность Брука? Да, впрочемъ и не старайся отрекаться отъ собственнаго убѣжденія! Посмотри на себя, какъ ты блѣденъ отъ внутренняго волненія.

Въ эту минуту распахнулась одна изъ боковыхъ дверей и на порогѣ показалась президентша Урахъ. Не смотря на ея семьдесятъ лѣтъ, она ходила очень быстро и могла похвастаться своею моложавостью; на ней не было даже мантильи, которая такъ благодѣтельно прикрываетъ талію старушекъ; бѣлая, кружевная косынка, плотно обхватывала ея грудь и талію и спускалась пышнымъ бантомъ на сѣрое, шелковое платье.

Ея посѣдѣвшіе волосы лежали густыми пуфами около лба, а сверхъ этой волосяной короны красовалась бѣлая тюлевая вуаль, длинные концы которой прикрывали ей шею и нижнюю часть подбородка, – единственныя погрѣшности ея наружности.

Она была не одна; около нея стояло странное существо, чрезвычайно маленькаго роста и неимовѣрной худобы; не смотря на свою малость, члены ея были пропорціональной величины, а сильно развитая голова молодой дѣвушки свидѣтельствовала, что ей было не менѣе двадцати-четырехъ лѣтъ.

Всѣ эти три женскія головы имѣли общія, фамильныя черты; тотчасъ можно было замѣтить тѣсную связь между бабушкой и внучками, только у младшей изъ нихъ гордый, правильный профиль казался нѣсколько удлиненнымъ, а подбородокъ немного шире и энергичнѣе. Цвѣтъ ея лица былъ болѣзненный, а губы совершенно синяго цвѣта.

Въ пушистыхъ, русыхъ волосахъ были приколаны бархатные банты огненнаго цвѣта, а ея миніатюрная фигура облечена въ красивый вечерній туалетъ.

Къ этому нужно еще прибавить, что съ одного боку у нея висѣла овальная, плетеная карзиночка, подбитая голубымъ атласомъ, въ которой сидѣла маленькая канареечка.