Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Тамъ въ богатыхъ салонахъ вдовствующей президентши Урахъ собралось многочисленное общество гостей, чинно занявшихъ мѣста вокругъ чайнаго стола и за партіей виста. Большія, зеркальныя стекла оконъ и рѣзная, бронзовая балюстрада низенькаго балкона позволяли еще изъ саду свободно видѣть все что происходило въ залѣ. Разрисованныя обои на стѣнахъ, тяжелыя драпировки свѣтло голубаго бархата, бронзовыя люстры на золоченыхъ цѣпочкахъ, серебристые огни въ молочныхъ шарахъ въ видѣ гигантскихъ жемчужинъ – все это придавало комнате волшебную наружность, глядя на нее изъ глубокаго мрака зимняго вечера. Сильный порывъ вѣтра засвистѣлъ по аллеѣ и засыпалъ балконъ снѣжными хлопьями и сухими липовыми листьями, впрочемъ это нисколько не возмутило спокойствія за высокими, зеркальными стеклами; даже воздушныя, кружевныя занавѣси не покачнулись, только потухавшее пламя въ каминѣ вспыхнуло на секунду выше и ярче.

Спѣшившій молодой человѣкъ могъ теперь ясно видѣть группы собравшихся гостей и внутренно чувствовалъ спокойствіе, приближаясь къ дому; не только русые и темные локоны, мягкія, гибкія, женскія и дѣвичьи фигуры, но и весенніе геніи, разрисованные на потолкѣ, простиравшіе руки, наполненныя анемонами и майскими цвѣтами, призывали его скорѣе въ уютную гостинную, въ которой расположились множество чепцовъ почтенныхъ матронъ, и сѣдыя головы пожилыхъ кавалеровъ. Какія тутъ встрѣчались громкіе имена! Офицеры въ высокихъ чинахъ, кавалерственныя дамы [1]и сановники министерства сидѣли за карточными столами и окружали тлѣющійся каминъ, углубившись въ мягкія бархатныя кресла. Старый, гордый медицинскій совѣтникъ Беръ также находился между ними и каждый разъ, какъ ему приходилось сдавать карты, разноцвѣтные лучи ярко сверкали изъ его брильянтовыхъ перстней, – подарковъ царственныхъ особъ. И всѣ эти гости были собраны въ его домѣ, у коммерціи совѣтника Ремера. Ярко-красное вино въ стаканахъ было изъ его погреба и свѣжая, душистая земляника, которую лакеи разносили въ хрустальныхъ, высокихъ вазахъ, была тоже куплена на его деньги. Президентша Урахъ была бабушка его покойной жены; она съ неограниченною властью распоряжалась его кассою и разыгрывала роль хозяйки въ домѣ вдовца.

Совѣтникъ обогнулъ уголъ дома съ западной стороны; здѣсь были освѣщены только два окна нижняго этажа, въ одномъ изъ нихъ горѣла висячая лампа и такъ далеко разливала яркій отблескъ красныхъ гардинъ, что бѣлая, мраморная статуя рѣчной нимфы передъ рощицей была облита чуднымъ, розовымъ свѣтомъ. Ремеръ покачалъ головой, вошелъ въ домъ, сбросилъ шинель на руки вбѣжавшаго лакея и переступилъ порогъ комнаты съ пунцовыми занавѣсями. Въ этой комнатѣ все было красное: обои, мебель, даже коверъ, растилавшійся по всему полу были темно-пурпуроваго цвѣта.

Подъ висячею лампою стоялъ письменный столъ, очень оригинальнаго фасона, въ китайскомъ вкусѣ, полированный чернымъ лакомъ съ золочеными вѣточками и различными арабесками; это былъ рабочій столъ въ полномъ смыслѣ этого слова; раскрытыя книги, стопы бумагъ и газеты покрывали его широкую доску; кромѣ того на немъ лежалъ еще массивный манускриптъ съ брошеннымъ на него карандашемъ, а рядомъ на серебряномъ подносикѣ стоялъ тонкій бокалъ, до половины наполненный темнымъ рубиновымъ виномъ. Въ этой комнатѣ присутствіе цвѣтовъ было невозможно и ни одна птичка не имѣла права нарушать тишину своими звучными пѣснями. Во всѣхъ четырехъ углахъ этого кабинета, на колоннахъ изъ чернаго мрамора стояли бюсты въ натуральную величину изъ того-же мрамора, такъ что строгое очертаніе головъ придавало выраженію ихъ лицъ что-то суровое и рѣзкое; во всю длину одной изъ стѣнъ былъ поставленъ книжный шкафъ, чернаго дерева съ золотыми украшеніями, сверху до низу наполненный толстыми томами въ красныхъ сафьянныхъ переплетахъ, фоліантами въ кожанныхъ оберткахъ и цѣлыми стопами старыхъ брошюръ. Можно было предположить, что этотъ густой красный цвѣтъ былъ избранъ только какъ основной грунтъ, что бы яснѣе показать серьезную мысль въ устройствѣ всей комнаты.

Какъ только совѣтникъ переступилъ порогъ этого кабинета, дама, ходившая тутъ взадъ и впередъ, моментально остановилась посреди комнаты. Она была такъ блѣдна и такъ рѣзко отдѣлялась отъ краснаго ковра, что можно было подумать, она тоже недавно пришла съ улицы и не успѣла еще обогрѣться.

Мягкія складки кашимироваго платья падали вокругъ ея стройной тальи и обрисовывали ея прекрасныя формы. Она была чрезвычайно хороша, хотя уже не первой молодости, съ тонкимъ римскимъ профилемъ и нѣжными, подвижными чертами лица. Волосы ея были пепельнаго цвѣта и вились мелкими воздушными кольцами вокругъ головы и шеи. Это была Флора Мангольдъ, невѣстка совѣтника Ремера, сводная сестра его покойной жены.