Розмари Роджерс - Связанные любовью

— Да, случилось.

— Расскажите.

Вместо ответа Мария проплыла к окну, оставляя за собой аромат духов.

— Ты почти ничего не знаешь о моем детстве.

Софья недоуменно уставилась в спину матери. Княгиня никогда не позволяла себе откровений, касавшихся своего более чем скромного происхождения.

Никогда.

— Вы говорили, что выросли в Ярославле и жили там до переезда в Петербург, — осторожно сказала она.

— Мой отец приходился дальним родственником Романовым, но поссорился с императором Павлом, а поскольку гордость и упрямство не позволяли извиняться, ему было запрещено появляться при дворе. — Мария криво усмехнулась. — Глупец. Мы жили в жутком, безобразном доме в нескольких верстах от ближайшей деревни, существовавшей лишь благодаря стараниям полудюжины крестьян. Я влачила жалкое существование в окружении дикарей и тупиц. Одна лишь служанка составляла мне компанию и помогала пережить серое однообразие этой глуши.

Софья сочувственно посмотрела на мать. Подумать только — эта общительная женщина, не способная и дня прожить без подруг и знакомых, была заточена в деревенской глуши. Бедняжка, наверное, чувствовала себя как в аду.

— Не могу представить вас в такой обстановке, — вы дохнула она.

Мария повела плечами и тут же дотронулась до брильянтового колье, словно желая убедиться, что тяжкие воспоминания не унесли его с собой.

— Живя в нищете, я поняла, что должна сделать все, чтобы сбежать оттуда, и, когда моя тетя сочла своим долгом пригласить меня к себе, я приняла приглашение вопреки угрозам отца. Что мог он предложить дочери, кроме долгих лет прозябания в одиночестве? В конце концов я продала то немногое, что имела, и отправилась в Петербург одна.

Софья даже прищелкнула восхищенно языком. Ничего иного от матери она и не ожидала. Та шла к цели напрямик, и никакие препятствия не могли остановить ее.

— Изумительно. Я восторгаюсь вами, матушка. На свете найдется немного женщин столь же решительных и отважных.

Мария медленно повернулась. Грустная улыбка скользнула по ее губам.

— Дело не в отваге, а в отчаянии. К тому же я прекрасно понимала, что буду под крышей у тети не столько гостьей, сколько служанкой. Не уверена, что решилась бы сейчас повторить то изматывающее путешествие.

— А я нисколько не сомневаюсь, что вы сделали бы то же самое. Вы никогда не отказывались от своих желаний и преодолевали любые препятствия.

Ее мать пожала плечами:

— Это верно, но какой бы решительностью и смелостью я ни обладала, мне ни за что не представилась бы возможность попасть в свет, если бы не Елизавета Троицкая.

Софья не сразу поняла, о ком идет речь.

— Вы говорите о герцогине Хантли?

— Ее семья жила по соседству с моей тетей, — объяснила Мария. — В свете ее знали и любили все. Иначе и быть не могло. Красавица, богатая и невероятно добрая. Я, наверное, никогда не пойму, почему она сжалилась надо мной и убедила мою тетю позволить мне побывать в ее салоне. Я многим обязана ей и навсегда останусь благодарна.

В глубокой и искренней привязанности княгини к давней подруге сомневаться не приходилось. И привязанность эта выглядела странной, учитывая, что Мария предпочитала общество молодых офицеров, а не светских дам.

— Тогда вы и познакомились с Александром Павловичем?

— Да. — Глаза княгини смягчились, как бывало всякий раз при упоминании императора. — Он был такой милый, такой обворожительный. Я с первого взгляда поняла, что ему уготована великая судьба.

Софье стоило немалых усилий удержаться от расспросов. В отношениях матери с Александром Павловичем до сих пор оставались белые пятна, но ведь есть вопросы, которые лучше не задавать.

— Все это очень интересно, матушка, но я не совсем понимаю, что именно вас беспокоит.

Мария разгладила юбку, и Софья заметила, что руки у матери дрожат.

— Ты должна понять, что я очень признательна Елизавете.

— Почему?

— Вскоре после приезда в Петербург я познакомилась с герцогом Хантли. Как и многие дамы тогдашнего общества, она пала жертвой чар красавца англичанина и вернулась с ним в Лондон, где они должны были пожениться. — Мария вздохнула. — Я потеряла ближайшую подругу и очень расстроилась. Утешало лишь то, что мы могли обмениваться письмами и быть в курсе дел друг друга.

— Понимаю, — кивнула Софья.

— Я была молода и глупа, — продолжала Мария, — и, когда Александр Павлович стал проявлять ко мне интерес, не могла не поделиться подробностями нашего романа с Елизаветой.