Розмари Роджерс - Связанные любовью

— Я уже написала лорду Саммервилю и его молодой жене, что Александр Павлович хотел бы, чтобы тебя должным образом представили английскому свету. Так что прогнать тебя они не посмеют.

Положение ухудшалось, становясь критическим.

— Лорд Саммервиль живет в поместье со своим братом?

— Нет, но король предоставил в распоряжение супругов прежний дом леди Саммервиль, откуда до Мидоуленда не более мили. Несомненно, ты будешь часто бывать у герцога.

Софья покачала головой:

— Боже, матушка, что вы делаете? Навязываете молодоженам гостью, совершенно постороннего человека, и совсем не думаете о том, в какое неудобное положение всех нас ставите.

Лицо княгини мгновенно точно окаменело, глаза сверкнули холодным блеском. Решение было принято, и теперь уже ничто не могло его поколебать.

— Дочь моя, если эти письма попадут в чужие руки, неприятности ждут не только меня, но и Александра. — В ее голосе прозвучали жесткие нотки. — Еще одного скандала ему не пережить.

Еще одного?

Что бы это могло значить?

Софья выпрямилась — ее терпению пришел конец. Мать уже не раз изобретала хитроумные планы и комбинации, но эта…

— Итак, вы хотите, чтобы я отправилась в чужую страну, навязала свое присутствие людям, которых едва знаю, проникла в хорошо охраняемый дом герцога и выкрала письма, которых там, возможно, и нет? Я правильно все поняла?

Княгиня даже глазом не моргнула.

— Да.

Софья фыркнула.

— Предположим, я выполню это невозможное поручение и добуду письма. Что дальше? Что мне с ними делать? Сжечь?

Мария сделала большие глаза:

— Нет! Конечно же нет! Я хочу вернуть письма.

— Ради бога, матушка, разве эти письма уже не причинили вам кучу неприятностей? Их следует уничтожить.

Мария повернулась так быстро, что шелка и газ встрепенулись, словно крылья.

— Не говори глупостей, Софья. Они мне нужны.

Застигнутая врасплох неожиданной настойчивостью матери, Софья нахмурилась.

— Зачем?

Мария помолчала, вероятно, обдумывая, что сказать.

— Александр Павлович всегда любил меня и был весьма… щедр к нам. Но мы оба знаем, что его братья не одобряли нашу связь и были против того, чтобы он помогал мне содержать этот скромный дом. Если что-то случится — не дай, конечно, Бог, — боюсь, мы можем оказаться в весьма затруднительном положении и без того, что по праву принадлежит нам.

— Я не… — Софья не договорила — открывшаяся истина оглушила ее. — О нет! Вы намерены воспользоваться этими письмами, чтобы вымогать деньги у следующего царя? Да вы с ума сошли, матушка!

Мария раздраженно вздохнула.

— Должен же кто-то подумать о будущем.

— Я думаю о будущем, матушка. — Софья повернулась и, пройдя через комнату, остановилась у окна. — Надеюсь, вам понравится в той сырой темнице, которая несомненно ожидает нас.

Суррей, Англия

На первый взгляд два джентльмена, прогуливавшиеся по традиционному английскому парку, казались поразительно схожими между собой.

У обоих — иссиня-черные волосы, с очаровательной небрежностью падавшие на лоб. У обоих — резкие, угловатые черты, доставшиеся от матери, урожденной русской. У обоих — восхитительные синие глаза, лишившие рассудка не одну женщину. И наконец, под одеждой у обоих крепкие, подтянутые тела.

При ближайшем, однако, рассмотрении выяснялось, что кожа у старшего, нынешнего герцога Хантли, заметно темнее, а плечи чуточку шире, чем у его брата, Эдмонда, лорда Саммервиля. Объяснялось это необходимостью присматривать за обширным поместьем и, как следствие, регулярным пребыванием на открытом воздухе. Черты Стефана отличались тонкостью и указывали скорее на элегантность, а не на силу.

Физические различия, однако, не шли ни в какое сравнение с различиями в характерах.

Эдмонд всегда — или, по крайней мере, до недавнего времени, когда женился на Брианне Куинн, — был человеком беспокойным, мятущимся, тогда как Стефан всецело посвятил себя поместью и людям, от него зависевшим. Эдмонд был обаятелен, пугающе смел и легко выходил из себя. В свое время, будучи советником Александра Павловича, он не раз — причем добровольно — рисковал собственной шеей. Стефан же отличался немногословностью, держался в тени и старался не привлекать к себе внимания. Цветистой лести он предпочитал неприкрашенную правду, вследствие чего чувствовал себя уютнее в обществе своих арендаторов, а не соседей-аристократов.

Объединяли братьев острый ум и верность как друг другу, так и всем тем, кто от них зависел.