Мэри Бэлоу: Рано или поздно

Она нежно улыбнулась, купаясь в лунном свете.

— Я знаю.

И это была самая убедительная речь, когда-либо сорвавшаяся с ее губ.

Для свадебного платья Анджелина выбрала бледно-желтый муслин. Сначала она хотела ярко-желтый, напоминающий солнечный свет, как ее любимое старое дневное платье, но кончилось тем, что она послушалась совета кузины Розали и мисс Годдар, которые вместе с ней пошли к модистке и во всем соглашались друг с другом.

— Это платье вы наденете в день свадьбы, — объяснила ей мисс Годдар. — А в день свадьбы все внимание должно быть на невесте, а не на ее наряде. И право же, леди Анджелина, вы знаете, что вы достойны этого внимания.

— И в день своей свадьбы ты сама будешь сиять, — согласилась кузина Розали. — Совсем ни к чему надевать яркое платье.

Мисс Годдар пришла к модистке не только ради того, чтобы дать совет подруге, и для себя она выбрала бледно-голубое платье очень простого покроя. Они с лордом Уиндроу венчались в Кембридже через две недели после свадьбы Анджелины. Кузен Леонард и графиня Хейворд, ныне леди Феннер, поженились в загородном поместье две недели назад. К концу сезона, как обычно, началась череда свадеб, а впереди ожидались новые. Уже объявили о помолвке Марты с мистером Гриддлзом, а Мария со дня на день ждала предложения от мистера Стеббинса.

Анджелина с трудом подавила порыв довершить подвенечный наряд вычурной шляпкой, хотя желание было очень сильное. В конце концов, свадьба — это праздничное событие, а праздничная шляпка должна быть… ну, праздничной. И все-таки она сама, даже не советуясь с кузиной и подругой, остановила свой выбор на соломенной шляпке с узкими полями и высокой тульей, и велела оторочить ее белыми кружевами и украсить белыми и желтыми маргаритками и белыми лентами. Кроме того, она купила белые перчатки и белые туфли.

И сейчас, глядя на себя в зеркало в своей гардеробной, она невольно признавала, что выглядит очень хорошенькой. Ну, только бледность наряда слишком подчеркивает темные глаза и волосы и смуглый цвет лица. И в ее чертах нет никакой изысканности, но с этим она уже ничего поделать не может.

Анджелина мельком подумала, что бы сегодня сказала о ее внешности мать. Сочла бы наряд подобранным со вкусом? Сказала бы, что дочь красива? Была бы счастлива?

— Мама.

Анджелина произнесла это слово почти беззвучно. Ей думалось, что она всегда будет испытывать печаль, стоит ей подумать о матери и о том, что она так и не сумела оправдать ее ожидания. Но эти воспоминания пойдут ей на пользу. Когда у нее будут дочери, она будет обожать их с момента рождения, они будут купаться в ее любви и одобрении, и не имеет значения, какими они будут, робкими или дерзкими, хорошенькими или простушками. Они будут ее дочерьми. А сыновья — ее сыновьями. О, она надеялась, что у нее будет дюжина дочерей и дюжина сыновей и что они начнут рождаться совсем скоро. Ну пусть не по дюжине тех и других и пусть даже не дюжина всех детей, но много. Она хочет быть окруженной детьми. Она хочет, чтобы они с Эдвардом были окружены детьми.

— О, миледи, — всхлипнула Бетти, — вы выглядите просто прелестно.

Анджелина повернулась и порывисто обняла горничную, так что Бетти перестала всхлипывать и закричала, что она помнет платье леди Анджелины или капнет на него слезами. Но прежде чем случилась катастрофа, горничной пришлось открыть дверь гардеробной, в которую кто-то стучался.

— Ну, Анджелина, — произнес Трешем, остановившись в дверях и неторопливо осмотрев ее с ног до головы, — ты выглядишь непредвиденно… блистательно.

— Непредвиденно?

Она вскинула брови.

И блистательно? Трешем сказал, что она выглядит блистательно?

— Перед тем как постучаться, я как раз подумывал, не надеть ли глазную повязку, — сказал он. — Я ожидал… чего-то другого.

— Повтори, — велела она.

Теперь брови вскинул Трешем.

— Как я выгляжу, — объяснила Анджелина.

— Блистательно? — уточнил он.

Анджелина быстро заморгала. Будет особенно глупо, если она разрыдается только из‑за того, что брат сказал ей комплимент.

Он вошел и одним взглядом отпустил Бетти.

— Анджелина, — очень серьезно начал Трешем, — ты знаешь, я считаю, что ты могла бы сделать куда более удачную партию. Конечно, бросить мужчину, стоящего у алтаря, особенно в часовне Святого Георгия, в присутствии половины светского общества, — это повод для скандала астрономического масштаба. Но мы Дадли. Мы это переживем. Если ты чувствуешь, что поспешила с выбором, скажи мне прямо сейчас, и я освобожу тебя от твоего слова, пока не стало слишком поздно.