Мэри Бэлоу - Рано или поздно

— Эдвард! — Лоррейн тепло улыбалась ему. — Ты собираешься снова сделать ей предложение? И на этот раз по правильной причине — я вижу это в твоих глазах. И она, конечно же, скажет «да». Да ни одна леди в здравом уме не откажется!

Вот вам трогательный пример братской любви, поданный всего лишь невесткой.

— Эдвард! — одновременно воскликнули остальные леди. Мать прижала стиснутые руки к груди.

Феннер встал и протянул ему руку.

— Удачи, Хейворд, — сказал он. — И я совершенно уверен, что выскажу и мнение Лоррейн — мы будем только счастливы, если этот прием в доме моей сестры станет еще более незабываемым, чем сейчас.

— Благодарю. — Эдвард наклонился и обнял бабушку, протянувшую к нему обе руки. — Но она еще не сказала «да».

Будет очень похоже на Анджелину найти какой-нибудь предлог для отказа только ради того, чтобы посмотреть, как сильно он может разгневаться. Боже праведный, а вдруг она уже беременна, мелькнула в мозгу паническая мысль.

После обеда, ко всеобщему удовольствию, снова устроили танцы в гостиной. Явились те же трое музыкантов, за которыми срочно позвали, и персидский ковер опять скатали и убрали, а французские окна распахнули настежь.

И снова, протанцевав несколько веселых контрдансов, после которых все тяжело дышали и смеялись, гости потребовали вальс. И Эдвард снова взял Анджелину за руку и провальсировал с ней на террасу, кружась и то входя, то выходя в полосу света, отбрасываемого свечами.

Почему-то его ноги становились не такими деревянными, ему приходилось меньше напрягаться, отсчитывая такт и следя, как бы не наступить на туфлю партнерши. Вальс и в самом деле оказался чудесным танцем. Эдвард улыбнулся Анджелине.

— Еще один секрет, — сказала она. — Ты танцуешь вальс лучше всех в целом мире. Просто божественно. И никто об этом не узнает, а я не расскажу.

И тоже улыбнулась, глядя ему в глаза. Эдвард продолжал кружить ее, и ему казалось, что он не может пропустить ни одного шага и не наступит ей на ногу, даже если очень постарается. Восхитительная жизнь.

Анджелина запрокинула голову назад и расхохоталась, и смех этот прозвучал так, словно Эдвард бросил молчаливый вызов судьбе, чего в своей предыдущей жизни он бы не сделал никогда. Он остановился в луче света, падавшем из комнаты, где на каминной полке стояли свечи.

— Пойдем, — позвал он. — Сегодня здесь светло, почти как днем. Посмотри, как светит луна над озером. Давай подойдем поближе и полюбуемся.

Анджелина взяла его под руку, и они пошли по широкой лужайке, где оказалось заметно темнее, чем он предполагал. Но залитая лунным светом вода сияла впереди, как маяк, а над головой не было туч, могущих в любой момент затмить луну, погрузив все в полную тьму.

И воздух был еще теплым.

Эдвард высвободил руку и, сжав ладонь Анджелины, переплел пальцы. А потом привлек ее к себе, так что она прижалась к нему плечом.

Вчерашняя ночь казалась сном. Но она была на самом деле.

Сон просто не может быть таким ярким. Эдвард все еще не мог поверить, что совершил нечто столь… дерзкое. И что до сих пор не сожалеет о сделанном и не испытывает ни малейшей вины.

Вода была гладкой как стекло. Ни дуновения ветерка. А дальше, за озером, росли деревья, высился холм и искусственные руины на нем. Силуэт башни вырисовывался даже в темноте. На поверхности воды дрожала широкая лунная дорожка. Нельзя сказать, что вокруг стояла полная тишина. Насекомые жили какой-то своей жизнью, жужжали и щелкали, не обращая внимания на ночь и темноту, а где-то среди деревьев время от времени ухала сова, напоминая остальному миру, что она существует.

Но все эти звуки только подчеркивали спокойную безмятежность ночи.

— Анджелина, — произнес Эдвард, чуть сильнее сжав ее ладонь и глядя на воду, — ты выйдешь за меня замуж?

— Да, Эдвард, — ответила она.

Вот так просто. Словно они давно обручены и соединены прочными узами.

Наверняка это было самое трогательное брачное предложение и согласие на свете. Эдвард улыбнулся воде.

Затем повернул голову, и Анджелина повернула, и губы их встретились. Только губы, тела не шелохнулись. Они не заключили друг друга в объятия. Не было никакой сжигающей их страсти.

Только…

Только то, что невозможно выразить словами.

Покой.

Правильность.

Любовь.

Бесполезно, для этого действительно не существует слов, но это не имеет никакого значения. Им не нужны слова.

Чуть позже Эдвард произнес:

— Я люблю тебя.