Эмилия Остен - Жена шута

Мадам Ромей, выслушав это сбивчивое признание, покачала головой.

– Вам нужно уяснить, моя дорогая девочка, что такому не бывать никогда.

– Но почему же? – вспыхнула Колетт. – О, мадам! Ведь такая любовь случается!

Немолодая гугенотка помолчала, а затем ответила, глядя в окно:

– Да. Такая любовь случается, Колетт. Она обжигающе горяча и очень, очень опасна. От такой любви гибнут люди – разве вы невнимательно прочли историю Тристана и Изольды? Что принесла им эта любовь, кроме разлуки и смерти?

– Она принесла им счастье, – тихо произнесла Колетт.

Мадам Ромей повернулась и пристально посмотрела на молодую девушку в темном платье, со спрятанными под чепец волосами. Простой и нежный овал лица ее, казалось, написал юный влюбленный художник.

– Счастье, вы говорите? – спросила мадам Ромей. – И к чему же привело это счастье?

– Разве важно, к чему оно привело? – сказала Колетт совсем уж тихо. – Важно, что оно было!

– Как вы юны еще, девочка моя, – промолвила мадам Ромей. – Вы предпочитаете забыть о трагическом конце в угоду тем сладким минутам, что быстротечны и всегда уходят, оставляя после себя горькое сожаление. Вы забываете, что Тристан умер, так и не обретя своей возлюбленной. И то, что на могилах влюбленных, похороненных рядом, вырос цветущий куст, служит малым утешением им самим. Разве вы не боитесь, что, позволив себе полюбить, но будучи разлученной с возлюбленным, останетесь в одиночестве? В одиночестве – рядом с чужим человеком, среди прочих, таких же чужих вам людей? Это не страшнее ли, чем жить спокойно, не ведая запретной любви?

– О, мадам Ромей! – воскликнула Колетт и умоляюще сложила руки. – Но если судьба будет благосклонна ко мне? Если моим мужем станет тот, кого я полюблю?

– Тогда вам повезет больше, чем мне, девочка моя, – вздохнула мадам Ромей.

Четыре года спустя, холодным декабрьским утром, за завтраком госпожа де Сен-Илер сказала:

– Послезавтра мы уезжаем в Беарн.

За окнами еще только светало: в доме Сен-Илер все вставали рано. Тяжело спать, когда дрова в камине к утру прогорают и тягучий холод наполняет большие комнаты. Поместье было старым, ему давно требовался ремонт, на который у семьи не имелось денег. Колетт обычно просыпалась и некоторое время возилась в кровати, пытаясь дыханием согреть замерзшие пальцы. Затем, признав безнадежность сего занятия, вставала. Завтрак подавали около девяти, и к нему обязательно спускалась матушка, которой также мешали спать холод и ревматизм.

– В Беарн? – переспросила Колетт. – Но зачем?

– Мы наконец получили приглашение от твоего дяди. – Элеонора де Сен-Илер бережно расправила лежавшее рядом с тарелкой письмо, на которое Колетт, в ее всегдашней рассеянности, не обратила поначалу внимания. – Война окончена, и новой не предвидится. Королевский двор Наварры каждый день принимает гостей. Ты и так задержалась в невестах и в следующем году должна выйти замуж.

Колетт отставила чашку с бледным киселем, который варили из шиповника и яблок.

– Но матушка… вы говорили, что мы отправимся туда весною.

– Нет времени ждать, – отрезала Элеонора. – Тебе девятнадцать. Мой кузен пишет о том же. Он всегда сочувствовал твоей судьбе.

– Дядя так пишет?

Колетт всегда называла Жана-Луи де Котена дядей, хотя он не был родным братом Элеоноры, а всего лишь ее кузеном по отцу.

– Да. И говорит, что следует поторопиться. В Беарн сейчас съехались многие знатные дворяне. Тебя представят им, и, возможно… – Матушка трагически вздохнула.

– Вы боитесь, что никто не захочет взять меня в жены? – тихо спросила Колетт.

– Да, я боюсь этого, – не стала отпираться Элеонора. – Боюсь, что никто не посочувствует нашему положению. Ты не настолько красива, чтобы привлечь внимание знатного и богатого господина, у которого имеется лучший выбор. Что ж! Нам остается смиренно принять свою судьбу и молиться о том, чтобы Господь послал спасение нашему дому.

Колетт промолчала.

Сколько она себя помнила, матушка всегда жаловалась на бедность. Всегда. Это верно: Сен-Илеры едва сводили концы с концами. Старый дом, половина которого стояла закрытой, так как не имелось средств на его содержание; всего десяток слуг, остававшихся при поместье потому, что, в большинстве своем, им некуда больше было идти; жалкие остатки владений – большую часть их пришлось распродать после смерти отца, дабы расплатиться с долгами… Все это ввергало Элеонору в грех уныния. Жермен де Сен-Илер, отец Колетт, скончался, когда его дочери исполнилось два года, и с тех пор матушка носила траур и сетовала на печальные времена. Времена всегда были печальны. Сен-Илеры не были гугенотами, однако носили тусклые цвета, потому что яркости в их жизни имелось мало.