Мэри Бэлоу: Надменная красавица

Чтобы в ее будущем нашелся человек, который превратил бы мир в увлекательное, интересное место, где бы хотелось жить.

Тедди. Тедди.

Предполагалось, что восемнадцать гостей, не считая двух маленьких детей их старшего сына, приглашенных графом и графиней Ротерхэм, будут съезжаться в течение нескольких дней. И не было ничего удивительного в том, что две группы приглашенных оказались в одно и то же время на одной и той же дороге в десяти милях от Ротерхэм-Холла.

Но вполне вероятно, что они так бы и не узнали об этом, если бы не тучи, уже несколько часов угрожающе проносившиеся над их головами. Вместо того чтобы весело поморосить в течение нескольких часов, они устроили великолепный ливень. Меньше чем за час дорога превратилась в болото, блестевшее от липкой грязи. Можно было бы назвать его непроходимым, если бы не закрытая карета, двухколесный экипаж и всадник на лошади, которые предпочитали как-то пробираться вперед, а не страдать, съежившись под живой изгородью.

Маркиз Кенвуд, который сидел на лошади, с радостью бы воспользовался любым укрытием. Копыта его коня щедро разбрасывали грязь, облеплявшую маркиза, стекавшая с полей шляпы вода мешала ему видеть, а холодный ручеек непрерывно затекал ему за воротник. Кто бы подумал, что сейчас июнь? Маркиз поежился.

Однако он поднял голову и расправил плечи, услышав, как его окликнул Лестер Хаундсли, сидевший в новом экипаже Эрни, и, проследив, куда указывает палеи Лестера, увидел желанную картину. Приземистая безобразная гостиница, с самодовольным видом расположившаяся почти на дороге, в нескольких сотнях ярдов от них, была достойна называться вратами рая. Лорд Кенвуд представил сухую пивную, теплый очаг и стакан ароматного эля и уже не думал о менее комфортном укрытии под изгородью.

Лорда Кренсфорда, страшно гордившегося своим новым экипажем и парой купленных на «Таттерсоллз» всего два дня назад серых лошадей, не могла испугать такая мелочь, как грязь на дороге. Или, точнее, непроходимая грязь. Он намеревался поскорее добраться до гостиницы и остановиться там - разверзшиеся небеса были чертовски неприятны. И было просто унизительно тащиться позади большой невзрачной кареты, которая осторожно, со скоростью улитки ползла перед ними по дороге. Но, путешествуя в таком прекрасном новом экипаже, об осторожности можно и не думать.

Сквозь пелену дождя маркиз увидел, как его безумный родственник развернул свой экипаж поперек дороги и погнал лошадей, именно погнал их, так, что экипаж, вильнув, пролетел мимо кареты.

Эрни умчался, оставаясь в полном неведении о разыгравшейся позади него драме.

Лорд Кенвуд натянул поводья и остановил своего коня, беспомощно глядя на происходящее.

Карета съехала в сторону, закачалась, развернулась и заскользила дальше. Лошади, копыта которых разъезжались в грязи, заржали и попятились. Прошло, вероятно, несколько секунд, прежде чем кучер с виртуозной ловкостью и не менее виртуозными и впечатляющими выражениями остановил карету и лошадей, все они остались целыми и невредимыми, но после его удачных действий оказалось, что карета уперлась в изгородь, а лошади развернулись в обратную сторону.

Из кареты доносились такие душераздирающие вопли, что маркиз - в такие критические минуты ему было не до размышлений - решил, что внутри, должно быть, находились не менее дюжины пострадавших девиц.

Эрни следует повесить, мрачно подумал маркиз и, спрыгнув с седла в грязную жижу, побежал к карете. Он распахнул дверцу прежде, чем последнее ругательство кучера утонуло в шуме дождя.

– Вы в полной безопасности, леди, - объявил маркиз, как будто их спасение от адских мучений было его личным делом.

Он увидел, что их только двое. Горничная с пышной грудью, которую можно было бы назвать хорошенькой, если бы она закрыла рот и поправила съехавший на брови чепчик. Какая жалость, что она имела несчастье родиться женщиной, неожиданно подумал маркиз. Армия лишилась отличного сержанта.

От резкого наклона кареты на горничную сбоку навалилась еще не пришедшая в себя леди. Она была молода и исключительно хороша собой. В своем теплом голубом пальто, белых нижних юбках и чулках она казалась поразительно хрупкой и женственной, особенно на фоне разгулявшейся снаружи непогоды.

Конечно, нижние юбки и чулки не предназначались для его заинтересованного взгляда. Как и пара тонких изящных лодыжек, открытых высоко поднявшимися юбками. И шляпа сидела криво, съехав набок так, что почти закрывала ее правый глаз, с другого бока из-под нее выбивались непокорные блестящие белокурые локоны.