Айрис Джоансен: В сладостном бреду

3 декабря, 1188 г . Ворота Константинополя

— Я их достала!

Tea резко обернулась на победный возглас и увидела Селин, мчавшуюся к ней через городские ворота. Рыжие волосы девочки выбились из косы и ярким пламенем плескались по ее худеньким плечам в такт быстрому движению. Должно быть, она неслась во весь опор от дома Николаса.

— Я же говорила тебе, что они меня не заметят. — Подбежав к Tea, Селин протянула ей большую соломенную корзину и взглянула на тянувшуюся вереницу верблюдов и повозок, медленно спускавшихся по дороге. — Я не могла убежать раньше, мне показалось, что Майя следит за мной.

— Тебе не следовало так рисковать. — Tea поставила корзину на землю и, опустившись на колени, обняла Селин. — Я бы нашла способ все устроить, и без опасности для тебя.

— Но ведь теперь тебе будет легче. — Селин обвила своими ручонками шею Tea. — Ты ради меня на такое решилась. Я тоже должна для нас что-то сделать.

У Теа сдавило горло от нежности и любви к такой родной и хрупкой девчушке.

— Возвращайся через сад. Стражник совершает обход не каждый час.

Селин кивнула и отступила на шаг. Ее зеленые глаза влажно блестели, но она никогда не плакала, как другие дети. Впрочем, Селин с рождения не позволяли быть ребенком.

— Не беспокойся обо мне, — постаралась улыбнуться девочка. — Ты ведь знаешь, я в безопасности.

Tea согласно кивнула. Если бы она сомневалась в этом, то ни за что не отважилась бы на этот безумный побег. Селин стоила дорого, но ей исполнилось только десять; пройдут годы, прежде чем она столкнется с той же опасностью, что и Tea.

— Но ты должна поберечь себя, хорошо есть, много гулять, прыгать и бегать в саду, как я учила тебя.

Селин порывисто сжала руку Tea и чуть хрипло произнесла:

— Я хочу, чтобы ты знала… это ничего, если тебе не удастся вернуться за мной. Я знаю, ты попытаешься, но если ты не сможешь… я пойму.

— Ну а вот я не пойму. — Tea старалась сдержать предательское волнение в голосе. — Мы будем вместе, я обещаю, как только это будет возможно. Меня ничто не остановит. — Она улыбнулась дрожащими губами. — Так же как и тебя, когда ты несла для меня эту корзину.

Селин еще какое-то время пристально смотрела на нее, затем повернулась и побежала к городским воротам.

Tea почувствовала непреодолимое желание догнать ее, обнять, защитить от опасности. Селин, конечно, может и сама позаботиться о себе, но с детьми столько всего случается. Что, если она заболеет?

Правда, у нее самой гораздо большая вероятность заболеть в пути. Запасы провизии у Tea весьма скудны, а путешествие в Дамаск — очень опасно. На караваны часто налетали сарацины на своих скакунах, с длинными копьями наперевес, или рыцари-крестоносцы. Они не прочь были послужить вере, но все же святость цели — освобождение Гроба Господня — не могла заставить их забыть о благах земных. Они стремились разбогатеть любыми путями. И все же, когда она доберется до Дамаска, в городе может стать еще опаснее. После многих лет кровавых битв Иерусалиму вновь угрожали крестоносцы. Однако султан Саладин, правитель Египта, Сирии и части Палестины, поклялся изгнать со Священной земли всех назареян. То что Дамаск был опустошен войной, давало возможность Tea легко затеряться в нем, но для Селин безопаснее оставаться здесь, в Константинополе, пока она не сможет найти для нее убежище.

У городских ворот Селин остановилась, обернувшись, помахала ей рукой, и скрылась.

Tea подняла руку в знак прощального приветствия.

— Я вернусь, — прошептала она. — Обещаю тебе. Я вернусь за тобой, родная.

Да, только одному Богу известно, сколько времени пройдет, пока Tea вновь увидит ее.

Но она не может рассчитывать на Бога, сидя в ожидании его милостей. Она должна работать и ни за что не сдаваться обстоятельствам. Она обязательно найдет выход для себя и для Селин.

Tea продела руки в лямки корзины и закинула ее на спину. Она еще постояла в нерешительности, глядя вслед медленно бредущему в неизвестность каравану, теперь похожему на странную живую ленту, хрипящую и скрипящую, рявкающую и патлатую, и только нежный звон колокольчиков на шеях вьючных верблюдов не предвещал ничего угрожающего.

И еще эта забивающая горло пыль. Она привыкла к окружавшей ее абсолютной чистоте, и сейчас не могла откашляться от пыли.

Ну что ж, пути назад нет. Придется ко всему привыкать, сказала она себе, и преодолевать любые испытания.