Саманта Харт: Любовная отрава

Кэролин была в ужасе.

— Я должна чем-то отплатить вам, мистер Гиббонс. Я очень благодарна вам за то, что вы подумали обо мне, — проговорила она.

— Вы ничего не должны мне, — ласково произнес старик.

Сердце Кэролин защемило, когда она подумала, как бездарно растратил свою жизнь Форрест. Конечно, она не могла сказать, что умирает от любви к нему, да и страсть никогда не сжигала их, но… Они были добрыми друзьями, и теперь женщина испытывала невероятную горечь потери.

— Если бы я мог что-нибудь сделать для вас… — сказал Честер, отрывая ее от грустных мыслей.

Кэролин схватилась за его рукав:

— Пожалуйста, увезите меня отсюда!

Едва Гиббонс успел кивнуть, как в палату вернулась сестра-хозяйка и, оттолкнув старика в сторону, прокричала:

— Ну-ка, прочь с дороги, старый стервятник! Идет доктор Уинстон. Это и вправду миссис Клур! Мое дорогое дитя! — Она озабоченно склонилась над женщиной. — Как вы себя чувствуете?

Кэролин едва замечала женщину, которой столько помогала, — она вся сжалась от страха при приближении доктора Уинстона.

Не обратив внимания на грубость сестры-хозяйки, Честер Гиббонс нахмурился:

— Прошу прощения, мадам, но я хотел бы убедиться, что миз Клур как можно быстрее покинет этот чертог смерти. Если бы вы смогли отпустить ее со мной, то мы бы не стали…

Женщина возмущенно фыркнула:

— Держите свои руки, пропахшие смертью, подальше от нее, вот что я вам скажу! Убирайтесь отсюда, не то я прикажу арестовать вас! — Она наступала на Честера, заставляя его пятиться назад из палаты. — Вы ничего не можете сделать для миссис Клур, так что я прошу вас немедленно уйти отсюда!

В это время за спиной сестры-хозяйки появился доктор Уинстон. На нем был черный фрак с высоким воротничком, шейный платок, из-под фрака неуклюже свисали бриджи. Сняв с головы шляпу, он воззрился на Кэролин через пенсне.

— Боже мой! Глазам своим не верю! Да неужели это наша дорогая миссис Клур? Что вы с собой сделали? — Доктор картинным жестом утер лоб мятым платком. Несмотря на громкие восклицания, его темные глаза смотрели безучастно, а рот сложился в тонкую полоску, едва Уинстон замолчал.

— Прошлой ночью произошел несчастный случай, — с неприязнью промолвила Кэролин. — Я получила травму…

— Ради Бога молчите, мадам!

Доктор стал с ног до головы осматривать миссис Клур и обратил внимание на ее ногу в последнюю очередь. Откашлявшись, он стянул с ноги грубый вязаный чулок. Уинстон то и дело удивленно хмыкал и тыкал ногу пальцами, словно в жизни не видел такой раны. От его прикосновений Кэролин извивалась, испытывая страшную боль.

— Я прошу немедленно отпустить меня отсюда! Доктор, пожалуйста, вы же определили, что у меня болит!

— Я бы попросил вас не шуметь — это мешает мне сосредоточиться, — настаивал Уинстон, обхватывая лодыжку Кэролин ледяными пальцами. Женщина охнуть не успела, как он изо всей силы дернул ее ногу.

Кэролин закричала.

— Ну-ну, моя дорогуша! Я же просил вас помолчать. Какой стыд быть такой несдержанной. Примите мои глубочайшие сожаления по поводу вашей потери. Хоть ваш муж и был чудесным человеком, ему мешал недостаток образования — он с легкостью рисковал человеческими жизнями. У него были странноватые понятия в медицине.

Превозмогая боль, Кэролин сказала:

— Какие понятия, доктор Уинстон? Он-то давал своим пациентам настойки опия или рому, чтобы им легче было переносить боль! Так что если вы вздумаете еще раз осматривать мою ногу… — Женщина поежилась. — Это у вас получается не лучшим образом!

Уинстон кивнул:

— Вам же отлично известно, что вещества, о которых вы упомянули, годятся лишь при ампутациях конечностей. — Два последних слова он произнес с ударением.

Затем молча он дернул ногу Кэролин, вправляя кости на место. Женщина скрежетала зубами от боли.

— На вас приятно посмотреть, мадам, вы — здоровая, привлекательная молодая женщина. Жаль, что с этого дня вы потеряете независимость. Возможно, вам следовало остаться со мною — ведь у вас был шанс. Уж я-то бы смог хорошо позаботиться о вас после смерти вашей матери.

Кэролин знала, что он просто пугает ее, — Уинстон и Форрест враждовали много лет. Не пройдет и нескольких дней, как она будет ходить с костылем, а к ноябрю окончательно поправится.

Но когда доктор Уинстон наложил на ее лодыжку две половинки лубка в форме ноги, сделанного из толстой высушенной кожи, и стал кожаным шнуром сшивать обе половинки, женщина впала в тяжелое забытье.