Барбара Бенедикт: Судьба

У него были редкие волосы, желтоватая кожа и такие же зубы; он был наименее подходящим человеком, которого ей хотелось бы сопровождать. Закутанный, как житель Севера, в шкуру, он напоминал толстомордого быка. Мужчина держал плетеный кнут работорговца, и Ика недоумевала, зачем Шабар хочет, чтобы она пошла с ним. Старик вроде бы не собирался покупать раба — его корабль и так был переполнен.

Вандовин опять подошел к ней, но на этот раз Шабар остановил его.

— Помни мое условие, — сказал он, взяв торговца за руку. — Ика не должна пойти ни в дом любви, ни к минойцам.

— Но Минос хорошо платит за детей-танцоров, — запротестовал Вандовин, отстраняясь от старика. — Посмотри на нее, она же рождена для арены.

— Продавай ее как домашнюю прислугу или вовсе не продавай.

— Продавать? — наблюдая за их горячим спором, Ика испугалась. — Шабар, что это значит?

Схватив ее, Вандовин зло ухмыльнулся.

— Ты надоела старику, я бы так сказал.

Девочка изумленно уставилась на Шабара. Несмотря на его недоброжелательность, она не могла поверить, что он может так безжалостно продать ее незнакомцу.

— Нет, скажи, что это неправда.

— Корабль с девятью мужиками не для тебя, — сухо сказал старик, пытаясь не встречаться с нею взглядом. — Женщинам не место в море.

— Т-ты продаешь меня? Этому… паршивому кабану?

Вандовин густо покраснел от гнева.

— Ну, подожди грязная девчонка, я тебя научу вежливости.

Шабар поднял руку, требуя тишины, но Ика была слишком расстроена, чтобы слушать его.

— Я делала все, чтобы ты гордился мною. Я — твой лучший ребенок.

Он хмыкнул.

— Ты скоро станешь женщиной…

— Никогда я не буду женщиной! — вырвалось у нее. — Слышишь, никогда!

— Подыщи для нее хорошее семейство, — сказал Шабар, тяжело вздохнув, и отвернулся.

Потрясенная, Ика не заметила печали на его лице. Не заметила она и старого воина, издалека наблюдавшего за этой сценой.

Это был Дамос, и ему было трудно не вмешаться. Было что-то гордое в наклоне этой детской головки, и это напомнило ему о Язоне. Проданный в рабство в юном возрасте, его мальчик так же пытался защитить себя, когда Дамос его нашел. Изголодавшийся и избитый до полусмерти, Язон, тем не менее, гордо смотрел на мир. Так же как и этот ребенок.

Дамос не мог оставить мальчика в таких бесцеремонных руках. Он уже подсчитывал оставшиеся деньги, когда услышал, как старик назвал его девчонкой.

Дамос замешкался. Это резко меняет дело. Он не может взять девочку в военный лагерь. И не имеет значения, что она худа и не более привлекательна, чем крысы, досаждавшие им по ночам. Для Язона тот факт, что ребенок женского пола находится в военном лагере, был сам по себе преступным, а Дамос был верен ему.

Сожалея, что оставляет бедного ребенка на произвол судьбы, Дамос сложил монеты обратно в мешок.

Выводя корабль в море, Шабар изучал тучи, темнеющие на горизонте. Ему не нравилось мрачное небо. Казалось, оно давит на него, усиливает и без того невыносимую тяжесть на сердце.

Ика посчитала бы это верным знаком того, что боги недовольны. А какой бог на Олимпе более могуч, чем Посейдон?

Шабар покачал головой. Он, как никто, знал, что притязания девочки на божественное происхождение пусты. Однако тяжелое предчувствие не покидало его.

— Не уходи, — слышал он голос с берега. — Во имя моего отца, Посейдона, не смей, Шабар, оставлять меня здесь!

Видя, как Ика бежит вдоль берега, он печально удивился отсутствию работорговца. Вандовин, должно быть, тупой осел, если эта упрямая девчонка вынудила его от нее отказаться.

А вот за ней показался и хромающий Вандовин, его подбитая нога доказывала, что Ика отплатила за оскорбление. С невольным удовлетворением Шабар подумал, что это в обычае Ики — всегда требовать око за око.

Наверное, потому ее гнев и пугал его теперь.

Вандовин перехватил веревкой худое детское тело, но не смог остановить девочку. С горящими глазами она волокла Вандовина за веревку вдоль канала, и проклятья извергались из ее уст:

— Будь ты проклят, Шабар! Мой отец отомстит тебе и утащит тебя в глубины моря. Не забывай об этом! Боги умеют постоять за себя!

Старик передернул плечами. Что, если она унаследовала от матери дар предсказания и может видеть будущее и менять ход событий?

Шабар сжал весло, отказываясь верить такой ерунде. Он не был суеверным. Он не был также плохим человеком. Шабар всего лишь старый моряк с восемью здоровыми сыновьями, которых нужно еще кормить, и ему было не до забот о чуждом потомстве. Он сделал все, что было можно: добрых одиннадцать лет отдал девчонке; а у него теперь не было достаточно места и пищи для нее.