Шеннон Дрейк: Взгляд незнакомки

Но нельзя было терять ни секунды. Быстрый как молния, Брент попытался вскочить, чтобы, набросившись на врага, отнять у него ружье или погибнуть в схватке. Однако ему не помогли ни быстрота, ни ловкость, ни ярость — противник явился на борт во всеоружии, а он, Брент Макклейн, доверил свою бдительность этой…

Кендалл, Кендалл… Прекрасная незнакомка с медовыми волосами, с тайной в синих глазах и необыкновенным даром соблазнительницы.

Он так и не увидел нападавшего или нападавших, Брент мог бы поклясться, что их было несколько, — как на его голову обрушился сильный удар прикладом, пронзила страшная боль, и весь мир погрузился во тьму.

Какой-то миг в Бренте мучительно билась единственная неотвязная мысль: какой же он болван, как мог он, умудренный опытом, попасть в такую примитивную ловушку! Голый и безоружный, он превратился в легкую добычу, а эта ведьма и правда все точно рассчитала. Как она ловко сыграла роль сирены-соблазнительницы! Недаром этот подонок со скрипучим голосом назвал ее хитрой лисичкой…

Но что с экипажем? Господи, что же делать? Сознание неумолимо ускользало, мир заволакивала чернота, и последнее, что мелькнуло в мозгу Макклейна, была мысль о мщении: если он останется жив, то найдет этих людей, найдет и ее, Кендалл Мур. Она горько пожалеет, что родилась на свет. Помоги ему Бог, эта ведьма заплатит за все, дорого заплатит…

Брент впал в беспамятство и не слышал, что говорил обладатель скрипучего голоса. Ворвавшийся в каюту неизвестный был высок, статен, темноволос. На лице выделялась полоска усов и аккуратно подстриженная борода. Его можно было бы назвать красивым, если бы не глаза: холодные, серо-голубые, колючие — воплощенная пустота, подчеркивавшая жестокость, которая исказила привлекательные, казалось бы, черты лица.

— Ты, сука, — тихо и вкрадчиво произнес он, — да я просто убью тебя!

Схватив за плечи бесчувственное тело Макклейна, человек сбросил его на пол. Грубо дернув Кендалл за руку, он заставил ее подняться, и в тот же миг, сбитая с ног, она ударилась затылком о переборку.

Несмотря на неимоверную боль, Кендалл не издала ни звука — не вскрикнула и не застонала.

Она гордо вскинула голову. Лицо начало заплывать кровоподтеком.

— Я ненавижу тебя, Джон, — холодно произнесла она. — И рано или поздно уйду от тебя.

Вне себя от ярости, Джон снова ударом наотмашь опрокинул Кендалл на пол.

И собрался ударить еще раз, но вмешался другой человек, бывший до сих пор немым свидетелем происходящего. Он тронул Джона за плечо:

— Джон, я помог тебе найти Кендалл, но не могу видеть, как ты избиваешь ее. Нам надо уходить отсюда.

— Мы не уйдем отсюда до тех пор, пока я не выброшу за борт этого подлого мятежника, — проговорил Джон. Его губы сложились в мерзкую ухмылку, когда он пнул сапогом бесчувственное тело капитана.

Трейвис Диленд, вздрогнув от отвращения, прошел мимо своего старого приятеля и протянул Кендалл одеяло. Пробормотав слова благодарности, та с трудом поднялась на ноги. Она завернулась в одеяло и повернулась к Джону:

— Если ты убьешь этого человека, Джон, я найду способ привлечь тебя к суду за убийство. Тебя повесят.

— Джон, — спокойно произнес Трейвис, — это действительно будет убийство.

— Но этот ублюдок — мятежник! — рявкнул Джон.

— Войны еще нет, — запротестовал Трейвис.

— Но она непременно начнется, — взорвался Джон, — и этот подонок возглавит флот южных предателей! — Он перевел взгляд, полный ненависти, на Кендалл. — К тому же, мисс Южная Красотка, когда я со всем этим покончу, ты мало, чем будешь отличаться от мертвеца. Какая разница: висеть за одно убийство или за два?

— Джон…

— Не волнуйся, я не стану ее убивать — она нужна мне невредимой. Ей крупно повезло. Приди мы на несколько минут позже, я мог бы убить их обоих совершенно безнаказанно, а так…

Кендалл внезапно умоляюще взглянула на Трейвиса. В ее глазах промелькнул упрек:

— Трейвис, как ты мог?! Неужели ты заставишь меня вернуться к нему?

Трейвис ощутил, как сжалось от боли сердце. Он мельком взглянул на Джона — в глазах приятеля застыло выражение хищника, убийцы. Он посмотрел на Кендалл. В ее глазах была непреклонная гордость. Трейвиса охватила глубокая, невыносимая печаль. Ведь было время, когда Джон Мур был хорошим, добрым человеком, умел смеяться, и смог бы дать своей жене всю ту любовь, ласку и нежность, которых она заслуживала…

Разве справедлив Бог, который столь жестоко обошелся с Джоном, допустив, чтобы болезнь, от которой погибла его мужественность, поразила разум и совесть, сделала его зверем в человеческом обличье!